По Мыслящим Королевствам

– Ничего, Этиоль Эхомба. Я ничего не могу сказать тебе. – Чуть повернувшись, она показала рукой на скрюченного, раскачивающегося Накера. Возвратившийся после бойни черный кот стоял и смотрел на беспомощную фигурку человека. – Почему бы не спросить его? Он знает все.

Симна издал оскорбительный звук.

– Пьяницу Накера? Отдаю ему должное, он знает немало. Но все? Даже величайший из мудрецов не знает всего. А эта омерзительная маленькая сопля никакой не мудрец.

– Нет, не мудрец, – согласилась юная Фастала. – И все-таки не исключено, что он знает все, как и утверждает сам. Беда в том, что знание всего еще не делает человека совершенным. И точно так же, как он не мудрец, он не совершенен. – Остатки мерцающего бледного пламени почти исчезли с ее тела, в последний раз отчетливо высветив гибкий, грациозный стан на фоне ночи.

Потянувшись к шее, Эхомба взялся за разорванный шнурок, на котором висела резная фигурка. Фигурка была с ним с тех самых пор, как он покинул землю наумкибов, – маленький прохладный спутник, которого он чувствовал кожей, привычной тяжестью напоминавший о доме.

– Я буду скучать по тебе, Фастала. Пока не вернусь домой.

– Надеюсь, что буду еще жива, когда ты возвратишься. Хотелось бы узнать, чем все это для тебя кончится.

– Зря ты не сказала мне о силе фигурки. – В голосе пастуха звучали одновременно и упрек, и нежность.

– Я тебе говорила, Эхомба, говорила. – Теперь она смеялась над ним, и обволакивающее ее белое пламя взметнулось ввысь, словно живое существо, на какой-то миг возвращенное к жизни. – Помнишь, когда мы беседовали в последний раз, я сказала тебе, что эта фигурка и есть настоящая я? Что, пока ты носишь ее, я смогу путешествовать вместе с тобой?

Теперь, вспомнив, он и сам с нежностью улыбнулся:

– Да, Фастала, верно. Я тогда слушал твои слова, но не слышал.

Она погрозила ему пальцем, и по этому простому жесту Эхомба узнал ее. Когда старая Фастала, настоящая Фастала, посмеивающаяся, подвижная деревенская Фастала журила детей или взрослых, что она делала ежедневно и по многу раз, то грозила пальцем точно так же.

– Ты хорошо и далеко видишь, Этиоль Эхомба, но иногда слушать тебе надо лучше!

– Я это запомню, – серьезно заверил ее пастух, словно непослушный ребенок, разговаривающий со строгим родителем. Симна отважно выступил вперед:

– Эй, а разве я не заслуживаю прощального поцелуя?

Высокая женщина задумчиво посмотрела на нетерпеливого северянина:

– Думаю, нет, друг Эхомбы. У тебя очень проворные руки, судя по тому, как они управляются с мечом, а меня, скромную девушку, защищают только волшебство да огонь. – Протянув руку, она шутливо взъерошила ему волосы. – Может быть, в другой жизни. – Последний эфирный огонь, окутывавший ее, погас.

– Фастала, подожди! – Эхомба шагнул вперед, туда, где она только что стояла… Ни бледного отсвета, ни последнего мерцания; она исчезла. Лишь тепло и запах природного аромата остались в воздухе да дразнящий след замирающего девичьего смеха.

– Ради нас, – шептал, подняв лицо к небу, Эхомба, стоя на темной и пустынной улице, вдалеке от родного дома. – Ради нас она пожертвовала остатками своей молодости, что были заключены в фигурке, которую Фастала дала мне для защиты. – Он повернулся к Симне. Северянин все еще смотрел на то место, где исчезло прекрасное видение, наслаждаясь уже начинающим слабеть воспоминанием. – Она могла бы провести эти минуты в обществе старых друзей в деревне, среди равных ей по опыту и знаниям. Но она отдала их нам.

– Ага, это прямо-таки поразительно, – с готовностью согласился Симна. – Мудрость, умение сражаться, чувство юмора – и все в одной женщине. Не говоря уже о тех…

Эхомба прервал его:

– Симна, прояви хоть каплю уважения.

– Конечно же, братец. Эх, я бы отдал месяц жизни, чтобы выказать этой женщине всяческое уважение!

– Такова была Фастала в молодости. Теперь она старая, хромая и сгорбленная. Симна уныло кивнул:

– Но, бьюсь об заклад, все еще красивая.

– Да. Все еще красивая. – Глубоко вздохнув, Этиоль повернулся к Алите и хныкающему пьянчужке. – Она посоветовала нам расспросить Накера. Пожалуй, так и надо сделать.

– Ага. – Симна встал рядом с другом. – Только не забывай: как бы много он ни знал, он не знает всего. – Северянин фыркнул. – Что бы Фастала ни говорила, ни один человек не знает всего. А особенно такая никудышная развалина.

Пока Симна, преисполненный отвращения, переминался с ноги на ногу, а Алита прихорашивался, счищая кровь и кусочки растерзанной плоти со своего меха, Эхомба присел на корточки перед покачивающимся человеческим остовом, который они спасли в проулке. Накера можно было свалить, ткнув пальцем.

– Как ты себя чувствуешь, мой друг?

Раскачивание прекратилось. Налитые кровью глаза поднялись и захлопали, словно сломанные ставни.

– Превосходно, превосходно! А в чем дело?

Эхомба посмотрел на своих спутников. Алита ни на что не обращал внимания, сосредоточившись на проблемах личной гигиены. Симна насмешливо хмыкнул и отвернулся.

Пастух снова взглянул на жалкую фигурку, съежившуюся перед ним.

– Ты не видел, что произошло?