По нью-йоркскому времени

          ...Над головою Алексея слегка раскачивалась на крюке бутылка с нитроглицерином. Зеленые линии на мониторе ползли и надламывались, раздавалось равномерное «пиу-пиу».   

          – Имя? Фамилия? Дата рождения? Какая у него медстраховка? – спрашивал у Лизы парамедик, все записывая в бланк. 

          Они сидели в фургоне машины, на низенькой скамеечке, рядом с Алексеем. Этот парамедик, похоже, был новичком: дома суетился, а сейчас, когда ситуация более или менее под контролем, обрел уверенность. 

– У вашего мужа нет медстраховки? Не проблема. В госпиталь его примут и так. Рассчитаетесь потом.   

          – Стив, как он? – спросил негр из кабины водителя.

          – Все о`кей, – бодро ответил парень.

          – Лиз, ты опять в черном. А обещала… Шубу мы тебе в этом году так и не купили, – промолвил Алексей.   

– Еще купим, – Лиза гладила его руку. Не хотела смотреть на его открытую грудь, облепленную наклейками с проводами. 

– Родителям пока не говори. Я сам им потом скажу… Так я свой роман и не закончил. Жаль. Когда-нибудь ты обязательно встретишь мужчину по имени Михаил. Расскажи ему про меня. Мне с ним встретиться не удалось.

          Он прикрыл глаза. От кончиков пальцев по рукам и ногам опять пошел холод. Мощная лавина снова обрушивалась на него. Он должен выдержать еще раз. Должен выдержать.   

          Страшный грохот.

          …И белый снег. Хлопья мягкие, тихие. И Алексей с Лизой – вдвоем. Идут по старому еврейскому кладбищу. Снеговые шапки лежат на склепах, на кубках скорби. И Лиза – белая и светлая. И Алексей – белый и светлый. И новая земля. И новое небо. Боже, как не страшно умирать…  

          В мониторе вдруг пронзительно запищало. Зеленые линии бешено запрыгали на экране. 

          – Рик! Проблема! – закричал парень-парамедик.

– Shock him! – распорядился негр.

          Парень переключил рычаг. Случайно выдернул провод, долго возился, пока воткнул штекер обратно в гнездо. Нажал кнопку и в  аппарате раздался резкий свист.

          – Shock!

          Алексея вдруг подбросило на носилках. Тело, перехваченное ремнями, судорожно изогнулось и стало медленно опускаться.  

– Алеша! Алеша!..

ГЛАВА  ШЕСТНАДЦАТАЯ

Опустилось боковое стекло, из салона вылетела скомканная пачка «Мальборо». Упала на дорогу и вскоре скрылась под снегом.

Горели фары впереди стоящей машины. Уже второй час перед ним – все та же машина. И за это время проползли… Михаил взглянул на спидометр – всего лишь две мили. Этак не доберешься домой и до утра! В радиоприемнике диктор сообщал, что почти все шоссе засыпаны, власти предпринимают все меры.

Михаил пригладил короткие волосы, зачесанные назад (ничего не осталось от тех его озорных вихров). Может, поехать окольными дорогами? В маленьких городках дороги наверняка расчистят скорее.

Неделя, что он провел на спортивной базе в горах, не помогла. Он катался на лыжах, не позволял себе ни глотка спиртного. Было все: шуршал комбинезон, ветер обжигал щеки, из-под лыж вылетал жесткий свист. А на третий день Михаил, хоть и заплатил вперед, за лыжами не пошел и на горке не показался. Оставшиеся дни валялся в кровати, спал, тупо смотрел телевизор.   

Дело было даже не в физической усталости. Тело можно восстановить в короткое время. Ведь прежде ему хватало нескольких дней отдыха во Флориде, чтобы вернуться в форму, а потом снова войти в зал биржи и драться. Но сейчас он был не просто утомлен. Он был полностью подорван. Разорен. Выброшен на улицу. К счастью, не посажен в тюрьму. Не в наркологической лечебнице, как многие из его «золотой» команды. Но в сорок лет чувствовал себя развалиной, немощным стариком, выработанным до последней клеточки тела, мозга, души.  

ххх

Джеффри Шед, тот рыжий Джефф, не обманул. Привел и показал Михаила менеджеру их фирмы. Состоялось короткое интервью, ему задавали самые общие вопросы. На биржу Уолл-стрит тогда потек капитал из России, открывались, правда, смутно, новые возможности и перспективы, и Михаил пришелся фирме ко двору.    

Три дня в неделю он вкалывал на стройке, чтобы заработать на жизнь, остальное время учился. Однокурсники в группе его тихо презирали. За акцент. За то, что плебей, нищий. В лицо, правда, никто ему этого не говорил. Но он отлично понимал, что означают неприглашения на ленч и на party. Впрочем, на экзаменах они списывали у него с большой охотой. 

Окончил годичные курсы, получил сертификат «floor-trader», но сначала работал как обычный бас-бой (мальчик на побегушках) у Джеффа: следил за котировками на экране и, когда нужные цифры менялись, мчался к Джеффу, докладывал и опять бежал к мониторам; относил и передавал из рук в руки какие-то пакеты так, чтобы никто не увидел; в конце сумасшедшей недели вытаскивал из обоих шкафчиков десятки потных рубашек – своих и Джеффа, и сдавал их в прачечную.

Потом ему выдали куртку со вшитой на спине сеточкой – для «вентиляции», вручили значок с его номером и биржевым прозвищем Russ и выпустили в зал биржи.