По обе стороны Днестра

В Бухаресте Федоровский где-то пропадал целыми днями, оставляя Новосельцева одного и уже не вспоминая о его полковничьем чине. Однажды, возвратившись вечером в гостиницу, он с огорчением сообщил: министерство иностранных дел Румынии разрешения на издание не дает, мотивируя отказ тем, что в Кишиневе и так слишком много русскоязычных газет. В тот же вечер Федоровский впервые пригласил Новосельцева на важную, как он выразился, деловую встречу. С кем конкретно предстояла встреча, он не уточнил. Такси, которое они взяли возле гостиницы «Гранд», миновало ярко освещенный центр, чем-то напомнивший Новосельцеву Париж, свернуло на тихую улицу, остановилось у двухэтажного особняка за высоким забором. Федоровский нажал кнопку звонка, им пришлось довольно долго ждать, прежде чем из дома вышел высокий пожилой человек. Обменявшись несколькими словами с Федоровским, он пригласил их следовать за собой. В богато обставленной старинной мебелью гостиной им навстречу поднялся представительный мужчина с аристократическим, несколько надменным лицом. Новосельцеву бросилась в глаза его выправка, и он сразу признал в нем военную косточку. Хозяин дома с подчеркнутым радушием приветствовал Федоровского и повернулся к Новосельцеву. Федоровский представил Новосельцева как полковника русского генерального штаба и своего коллегу. Пожимая руку Новосельцеву, тот сказал, что уже слышал о нем от господина Федоровского и рад видеть в своем доме собрата по оружию и даже однокашника.

— Как я слышал, вы тоже окончили академию генерального штаба?

Он стал вспоминать профессоров академии, осторожно, будто невзначай, расспрашивая о них Новосельцева, и тот почувствовал, что его как будто проверяют. Воспользовавшись паузой, Новосельцев спросил, в каком полку служил его собеседник.

— Разве господин Федоровский вам не говорил? — Он взглянул на редактора. — А, понимаю, — продолжал с улыбкой, — господин Федоровский известный конспиратор. У меня была другая служба, дорогой полковник. Полковник Херца, бывший российский военный атташе в Румынии. — Он сделал паузу, колеблясь, продолжать или нет, и добавил: — А нынче — полковник генерального штаба румынской армии. Служу во втором отделе.

«Из этих… халупников, — с неприязнью подумал Новосельцев. — Неплохо устроился во время войны, да и после».

Федоровский с озабоченным лицом молча сидел в кресле.

— Не огорчайтесь, господин Федоровский, — наигранно бодрым тоном произнес Херца. — Эти господа из министерства иностранных дел осторожничают, полагая, что создание еще одной русской газеты сейчас, когда наметилось некоторое сближение с Советами, может отрицательно отразиться на их дипломатической игре. Они до сих пор не поняли, что с большевиками можно разговаривать только с позиции силы. Посмотрим, как запоют наши доморощенные талейраны, когда Советы вплотную поставят бессарабский вопрос. — Херца недовольно поджал тонкие губы. — Однако нет худа без добра. Вы, господин Федоровский, и ваша уважаемая газета в это сложное, тревожное время больше нужны нам там, в Париже, а не здесь, в Бессарабии. Ах, Париж, Париж! — с оттенком ностальгической грусти сказал Херца. — Я вам завидую, господин Федоровский, вы живете в столице мира. Небось, развлекаетесь напропалую на пляс Пигаль? — он улыбнулся улыбкой сатира и уже деловым тоном спросил. — Надеюсь, я могу быть откровенным в присутствии господина Новосельцева?

— Безусловно, господин полковник, — подтвердил тот.

— Мы здесь, в Бухаресте, высоко ценим, господин Федоровский, вашу работу по разъяснению среди русской эмиграции правильного понимания акта исторической справедливости — воссоединения Бессарабии с Румынией. К сожалению, далеко не все еще русские понимают и поддерживают этот исторический акт. Не только во Франции, но даже здесь, в Румынии, немало сторонников великой, единой и неделимой России. Пора кончать с этими иллюзиями. Румыния естественный геополитический союзник западных демократий, противостоящий коммунизму на Востоке. И вы, господин Федоровский, призваны внести достойный вашего публицистического таланта вклад в наше общее дело. Можете рассчитывать, как и прежде, на нашу помощь и поддержку.

Херца и Федоровский заговорили о своих делах, понимая друг друга с полунамека, будто старые добрые знакомые. Новосельцев не вникал в разговор, потому что он касался большой политики, которой он никогда особенно не интересовался, а в последние годы, соприкоснувшись с погрязшими в раздорах и дрязгах эмигрантскими течениями и группами, вообще потерял к ней интерес.