По обе стороны океана (сборник)

28.3.87

Вика, родной, о себе не могу сказать какая я внимательная![103] Во всяком случае — настоящего письма в ответ на твое — написать еще не могу. Боли у Левы[104] не прекращаются…

Когда будет возможность, перешлем текст твоей передачи Лидии Корнеевне[105], но позволь пока сделать два замечания: «Софья Петровна» — это не «старое», а единственно правильное название. «Опустелый дом» — ахматовская строка была как название дана парижскими издателями — кем — мы и не знаем, в 1965 году. Тогда еще не было никаких связей. Л. К. очень гневается, когда ее книгу называют «Опустелый дом»…

Главное, что в те годы соединяло ее с Ахматовой (кроме стихов!), — они вместе стояли в тюремных очередях. Или — Л.К. вместо А.А. В эвакуации же и произошел разрыв… Потому упомяни эти очереди, а не эвакуацию. Остальное нам близко и дорого.

Спасибо за то, что прочитал мою рукопись («Письма из Кельна о книгах из Москвы»), а вкусы у нас разные, и Бог с ними!..

Вспоминаю наши с тобой разговоры и твое пребывание, как нечто такое далекое и прекрасное…

20.5.87.

Бад Мюнстерайфель.

Еще в машине по дороге сюда думала: «Приеду и сразу напишу Вике, что едем в тот самый дом, сядем за тот самый стол, пойдем в то самое кафе, — где мы были вместе». И ждала, чтобы хоть чуть лучше стало настроение — передавать тоску дальше неохота. Вижу — не дождусь…

Читаю Леве вслух Бунина, — мы оба «Деревню» и рассказы того времени помнили плохо. Сейчас радуемся поразительному его таланту (уж и не знаю, как с твоей нелюбовью к стилистам, он-то безусловно стилист) и думаем о том, сколько лжи во всех этих новомодных рассуждениях про лад старой деревни. Уж такой разлад — временами трудно продолжать читать…

А «Смиренное кладбище»[106] ты читал? А «Ночевала тучка золотая»?[107] Сейчас можно захлебнуться — столько надо и хочется прочитать из своего… невозможно все, надо еще и работать. Но и страх: а вдруг завтра все кончится?

Твоя Р.

Это письмо оказалось моим последним.

В Бад Мюнетерайфеле Вика все время кашлял. Мы думали — хронический бронхит старого курильщика. В июне узнали, что он — в больнице: диагноз — рак легких. Ужас сменялся надеждой. Решили — наступило улучшение. Едем в Париж — побыть несколько дней с Викой.

По телефону сказал: «Встретить (так бывало обычно) не могу» — поручил своей приятельнице.

Из дневника Р. О.

30.7.87

Вика мрачно подтянут. Первое впечатление — не так уж изменился января. Может быть и потому, что в белой рубашке. Сидим в кафе «Конкорд», на углу бульвара Сен-Жермен.

Раньше сидели в кафе «Эскуриал», потом он сменил место встречи с друзьями на кафе «Монпарнас», а сейчас — «Конкорд». Согласие-Планов не строит. «Ехать расхотелось. Что я увижу? Очереди?..» Рассказывает, что получил письмо из Киева от друга-алкаша: после того как с огромным трудом раздобыли — первого мая! — поллитра, произнесли тост: «Выпьем за небанального генсека!»

Только увиделись, условились: «О болезнях не будем». Так он и не узнал о подозрениях у меня…[108] Было напряженно, между фразами — долгие паузы. Так — впервые.