По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация

Причины личного неприятия Власова Красновым пытался объяснить и Евгений Балабин, которого Власов рассматривал в качестве потенциального руководителя ГУКВ и одного из членов президиума КОНР^{892}. Генерал сожалел о факте, что «Петру Николаевичу Краснову А.А. Власов почему-то не нравился, и он несколько раз говорил мне: “Как вы можете верить вчерашнему большевику”»^{893}. По мнению Штрик-Штрикфельдта, все неприятие Власова Красновым и рядом других эмигрантов (например, Бискупским) объясняется тем, что они «подчистую придерживались линии: “Что доброго может быть из Назарета?” (то есть из Советского Союза)», а потому «не принимали “красного генерала” как руководителя движения»^{894}.[185] Богатырчук недоумевал: «всем нам поведение генерала Краснова не было понятно. Конечно, убежденному монархисту Краснову нелегко было заключать союз с бывшим коммунистом Власовым. Однако, с одной стороны, у обоих была общая цель — способствовать благу народов России и, с другой стороны, у обоих был общий беспощадный враг и одни и те же судьи, когда они попали в руки к Сталину»^{895}. В цитировавшемся письме Николаевскому Кононов в привычной ему разговорной манере вспоминал: «в его (Краснова. — А. М.) идеал никак не могло вложиться, как это так, чтобы он и казаки попали под командование генерала Власова, вышедшего из среды Советского Союза, да еще плюс в прошлом члена коммунистической партии»^{896}. Поляков приводил слова Краснова, подчеркивавшего, что Власов, «человек, выросший в коммунистической среде, своим высоким положением всецело обязанный этому режиму»^{897}. Последнее напоминало другие слова атамана о главе КОНР, что он «в сердце остается большевиком»^{898}. Науменко вспоминал, как будучи в гостях у Краснова 31 января 1945 года, хозяин откровенно высказался ему о председателе ВС КОНР. «О Власове он очень нелестного мнения, что Власов говорит в глаза одно, а за глаза другое. Дошел старик до того, что обвиняет Власова в намерении уничтожить казачество, послав его в передовые линии, а сзади заградительные отряды!»^{899},[186]

Парадоксально, но схожие слухи ходили и по Красной армии. В Данциге (Гданьске) боец народного ополчения, а после войны профессор, доктор физико-математических наук Виктор Залгаллер увидел, что «на входящей в город аллее повешены на деревьях, вверх ногами, немецкие солдаты с распоротыми животами и надписью: “За измену фюреру”. Говорят, это делают заградотряды из власовцев»^{900}.

А вот Власов, скорее всего до первых встреч, к Краснову относился с симпатией. Науменко свидетельствовал, «в разговоре заметно было, что Власова особенно волновало отношение к нему генерала П.Н. Краснова… О Краснове он сказал, что очень его уважал, познакомившись с ним по его романам[187], что при свидании Краснов был с ним особенно любезен и говорил ему много приятных вещей… Говорил Власов, что он имел в виду высоко держать авторитет Краснова, что теперь, хотя он держится в отношении его нехорошо, но он зла ему не желает и воевать с ним не собирается… Он считает, что казачество должно иметь то, что оно заслужило своей кровью и службой Родине»^{901}. Поляков вспоминал, что при знакомстве с Власовым последний был раздражен противодействиями и интригами со стороны Краснова. Тем не менее генерал признавал, что атаман «большой знаток человеческой души, человек широко образованный и огромного государственного ума… он его глубоко уважает и склоняет свою голову перед его мудростью и огромным житейским опытом»^{902}. Думается, несмотря на такие оценки, Хоффманн ошибался, когда писал о «взаимном уважении» генералов^{903}.