По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация

Касаясь механизмов организации административной системы, следует отметить, что она во многом повторяла структуру, принятую немцами в других оккупированных областях. Низшим звеном была сельская община во главе со старостой. Среднее звено образовывали волости с волостным старшиной. 5–6 волостей составляли район, во главе с районным бургомистром^{513}. При этом избиралось только низшее звено самоуправления (сельские старосты), в то время как уже волостные старшины назначались из центра. Начиная с сельской общины, создавался институт вспомогательной полиции. Была создана и судебная система. Ее низшая ступень (мировые суды при волостных управах), призванная разбирать дела, не связанные с тяжкими преступлениями, как, например, мелкие кражи, была относительно независима, хотя и дублировалась районными или уездными судами. Однако уже районный суд, несмотря на открытость заседаний, независимостью не обладал. Судопроизводство строилось на прецедентной системе, созданной на основе приказов Каминского и инструкций юридического отдела его администрации. Прямое вмешательство обер-бургомистра иногда проявлялось через приказы. Так, в приказе № 135 от 17 ноября 1942 года, направленном против самогоноварения и пьянства, Каминский отдельным пунктом писал: «приговоры, представленные мне Навлинским военно-полевым судом, по делу обвинения граждан Мосина Т.В. и Салтанова, совершивших на почве пьянства убийство и ранение и присужденных к 5 годам тюремного заключения — отменить как слишком мягкое наказание, заменив его расстрелом. Оба дела отправить на доследование для привлечения к ответственности и других лиц, причастных к убийству и ранению»^{514}.

Наиболее серьезными преступлениями, в первую очередь политического характера, занималась военная коллегия Локотского округа. Она, в частности, расследовала деяния попавших в плен партизан, работников НКВД и их сообщников из числа мирных жителей, а также судила пойманных дезертиров РОНА. Все осужденные отбывали срок в локотской окружной тюрьме (бывшем конезаводе)^{515}.

В числе других черт тоталитаризма можно назвать антисемитизм руководства Локотской администрации. Помимо искоренения наследия «жидо-большевистского господства» имели место прямые репрессии по отношению к еврейству. Евреи были ограничены как в гражданских, так и трудовых правах. Они обязаны были жить в гетто, им запрещалось вступать в брак с лицами не еврейской национальности, оплата труда составляла не более 80% от установленной тарифной ставки и полностью исключала какие-либо формы дополнительных надбавок или поощрений^{516}. В данном контексте вызывают сомнение слова сотрудницы газеты «Боевой путь», издававшейся штабом РОНА, Марии Быстровской, утверждавшей, что «при Каминском не было расстрелов евреев», и Даллина, считавшего, что антисемитские сентенции делались искусственно, «с явной оглядкой на немецкие оккупационные власти», а также Мюллера, писавшего, что в РОНА «служили российские евреи»^{517}.