По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация

По словам Полякова, в начале встречи, «подойдя к генералу Власову, стоявшему в этот момент посреди комнаты, генерал Краснов обратился к нему с кратким словом приветствия. В необычайно красивой по форме и глубокой по содержанию речи он приветствовал генерала Власова. Он сказал, что счастлив видеть здесь храбрейшего и любимого русского вождя, который на своих богатырских плечах несет тяжелую и ответственную работу и который с непоколебимой верой в правоту и успех творит большое и святое русское дело. С не меньшим темпераментом и искренностью на приветствие генерала Краснова ответил генерал Власов. Он ярко оттенил, что он гордится сознанием встретить здесь славнейшего и популярнейшего Донского атамана, бесспорного авторитета среди всего казачества и верховного вождя доблестных казачьих частей»^{840}.

Правда, столь оптимистичное начало оказалось лишь видимостью успеха. Вскоре Краснов и Власов воспользовались любезным предложением хозяина дома и, покинув остальных гостей, продолжили переговоры в его кабинете. Спустя некоторое время Власов позвал Трухина и Полякова. Последний вспоминал: «Когда мы вошли в кабинет, то с первого взгляда, судя по позам и выражению лиц генералов, можно было безошибочно сказать, что переговоры окончились неуспешно. Действительно, так и было. Что и как говорили между собой генералы Краснов и Власов, мне неизвестно; эту тайну они унесли с собой в могилу. Спрашивать их об этом я не считал возможным, а сами они этого вопроса в полном объеме не поднимали. Большую ценность для меня представлял последующий разговор, в котором я лично принимал участие и который передам сейчас с наибольшей точностью. Наше появление генерал Краснов встретил словами: “Иван Алексеевич, я с Андреем Андреевичем, к сожалению, не мог договориться”.

Я: “Я этого понять не могу. Два человека, делающие одно и то же большое дело, глубоко уважающие друг друга, прибывшие сюда с искренним желанием полюбовно решить все спорные вопросы, заверения, о чем я часто слышал от обоих, — в результате, не могли найти общий язык? По моему убеждению, в данном случае, самое главное — наличие доброй воли с обеих сторон, а техническая разработка острых вопросов и нахождение среднего решения это — дело начальников штабов. Не правда ли, Федор Иванович?”

Ген. Трухин: “Я горячо поддерживаю вашу точку зрения и считаю, что необходимо лишь желание принципиально прийти к соглашению, а при наличии такового — всегда можно найти соответствующую линию”.

Ген. Краснов: “Андрей Андреевич требует единого командования и безоговорочного подчинения ему казачества. Об этом можно говорить, когда Андрей Андреевич станет главнокомандующим всеми русскими национальными силами и когда будет единый фронт. Но пока такового нет. Сейчас РОА только формируется, тогда как казаки уже давно ведут борьбу на боевом фронте и подчинены немецкому командованию. При таком положении я не имею права отдать приказ о снятии их с боевого участка и передаче Андрею Андреевичу”.

Ген. Власов: “Говоря об едином командовании, я не ставил такого условия, так как отлично сознаю, что оно невыполнимо”»^{841}.

Власова поддержал не только Трухин, подчеркнувший моральное значение единоначалия, но и Поляков («единство командования для меня это — азбука»). Трухин также отметил важность формальной унификации войска (единства уставов и обучения). Поляков, обращаясь к Краснову, выразил надежду, «что такая форма может быть вами приемлема. Кроме того, было бы возможно приступить к немедленному формированию казачьей бригады или дивизии в составе РОА. В этом отношении большую помощь оказал бы генерал Шкуро, дав для этой цели казаков из запасного полка, нашлось бы достаточно и офицеров». Но Краснов не уступал: «“Я опасаюсь, что казаки растворятся в РОА, их начнут сотнями придавать к разным войсковым единицам, появятся неказачьи начальники, что у казаков вызовет справедливый ропот”.

Ген. Власов: “Делать этого я не собирался, но, разумеется, что по ходу военных действий, иногда будет необходимо придать ту или иную казачью единицу к частям РОА конечно, не нарушая ее единства”.

Ген. Краснов: “А кто же будет при едином командовании назначать высших казачьих командиров?”

Ген. Трухин: “Конечно главнокомандующий”.

Ген. Краснов: “Это неприемлемо. Казаков вы не знаете и при таком порядке, на положении начальников дивизий или бригад, могут оказаться лица, совершенно несоответствующие”.

Я: “Решение этого вопроса я бы предложил в иной форме, а именно: назначение и утверждение по всей казачьей линии на разные должности осуществляется генералом Красновым. Только в отношении начальников дивизий и командиров бригад, таковые назначаются генералом Красновым, а утверждаются главнокомандующим”»^{842}.