По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация

Вы можете приехать на Казачью землю, когда то будет угодно вам, но не как кубанский атаман, но как всеми почитаемый кубанский казак, генерального штаба генерал-майор Науменко. Тут сложились такие отношения, при которых никакое двоевластие не может быть допущено. Оно вызывает волнение умов, в данное время особенно недопустимое. Атаман всех казачьих войск, здесь находящихся, — один — генерал-майор Доманов. Атаман кубанских станиц — полковник Лукьяненко. Никакой другой власти над казаками не может быть без потрясений основ нашего здесь нелегкого и непростого существования. Все распоряжения по станицам идут от атамана отдела и, когда нужно, скрепляются Походным атаманом. Ваше присутствие как кубанского атамана вызовет ряд недоразумений, невольного вмешательства в работу атамана отдела и работу походного атамана…

Еще раз высказывая вам свое сожаление по поводу вашего ухода и от лица службы принося вам благодарность за вашу работу в Управлении в течение 11-ти с лишним месяцев, прошу вас принять уверения в своем совершенном уважении, с коим остаюсь П. Краснов»^{882}.

Правда, не только статус Науменко вызывал споры. Не все сторонники Власова среди казаков были в восторге и от факта создания альтернативного управления. Уже неоднократно упоминавшийся генерал-майор Иван Поляков видел в новом проекте «двуличную игру»^{883}.

Впрочем, имели место и обратные переводы. Поручик РОА и военный журналист Николай Давиденков (литературный псевдоним «Анин») при посредничестве Краснова, чьим «юным оруженосцем» он стал^{884},[182] перешел в ведомство ГУКВа, где выступал, правда, с умеренной критикой казаков, присоединившихся к ВС КОНР^{885}. По мнению Данилевич, Давиденков, «ревностный искатель России — учуял еле уловимое биение ее сердца именно в организации казаков и утверждал, что в Казачьем Стане как нигде в то время — “Русью пахнет”»^{886}.[183]

Тем не менее чаще происходили переходы все же от Краснова к Власову.

Федор Богатырчук вспоминал, как «в марте в Карлсбад (Карловы Вары — место эвакуации КОНР. — А. М.) зачастили представители казачьих войск, которые, наперекор своему главному атаману генералу Краснову, хотели объединиться с нашими дивизиями в последних их усилиях»^{887}.

Парадоксально, но, казалось бы, такой верный соратник Краснова, как Андрей Шкуро, благоволил Власову, одновременно стремясь, как и Поляков, смягчить противостояние двух генералов. Вот что писал по этому поводу Науменко: «Был в штабе Шкуро и с ним разговаривал. Еще 3 февраля… он был против включения нашего к Власову, а вчера (7 февраля. — А. М.) у него…

Говорит, что Власов предложил ему в роли Походного атамана, возглавить всех казаков… Но, говоря это, просил меня, поддержать перед Власовым его кандидатуру в Походные атаманы»^{888}.

Думается, что в разговорах с Вячеславом Науменко Андрей Шкуро немного лукавил. Ведь он еще в марте 1944 года встречался с лидером РОА. Генералы обсуждали возможность подчинения 15-го казачьего кавалерийского корпуса Гельмута фон Паннвица Власову.

В ходе встречи 7 февраля Шкуро пообещал помочь восстановить знакомство Власова и Кононова, с которым генерал познакомился в Могилеве в начале январе 1943 года^{889}. Через него можно было прозондировать отношение к РОА и непосредственного начальника Кононова — батьки Паннвица. Власову искренне не хотелось получить в лице командующего корпусом второго Краснова.

8 марта в Дабендорфе Шкуро начал формировать отдельный казачий корпус. Командиром 1-й дивизии был назначен другой белый офицер, генерал-майор Сысой Бородин^{890}.

Вместе с тем сопротивление Краснова заставляло Власова идти на уступки. Так, в договоре между правительством Германии и КОНР отдельным пунктом фиксировалось, что «Казакам предоставляется широкое самоуправление. Их будущее государственное устройство подлежит особым договорам»^{891}.[184]

* * *