По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация

Плацдарм защищали две роты 415-го батальона (входили в состав 119-го укрепленного района). Столь малое количество бойцов компенсировалось достаточно мощным артиллерийским прикрытием, расположенным на восточном берегу Одера. Непосредственно на плацдарме также располагался дивизион 45-мм и 76-мм орудий. Естественная преграда — излучина, разлившаяся в весеннее половодье, перекрывала центральную часть Эрленгофа. Она дополнялась минными полями, заграждениями из колючей проволоки и системой дзотов, что существенно затрудняло взятие этого относительно большого плацдарма. Перед прибытием на фронт 1-й дивизии КОНР вермахт силами 1233-го фанен-юнкерского полка «Потсдам» (391-я дивизия) смог блокировать силы 415-го батальона. В итоге контролируемая им территория не превышала 3 км в ширину и 1,4 км в глубину^{1003}.

Минусом обороны была достаточно широкая на этом участке ширина реки (250 м), что усложняло оперативную посылку подкреплений, продовольствия и боеприпасов^{1004}.

Согласно плану, предложенному командиром 1-й дивизии ВС КОНР генерал-майором Сергеем Буняченко, после артиллерийской подготовки и авиаудара, власовцы должны были атаковать части 415-го батальона силами батальонов 2-го и 3-го полков[207] с северного и южного направлений по сходящимся операционным линиям (излучина ограничивала возможности маневра). Фронт атаки с северного направления составлял 104 метра, а с южного — 520^{1005}.

Таким образом, ограниченное пространство для наступления не только нивелировало численное преимущество власовцев, но также делало атакующих уязвимыми от огня прикрывавших плацдарм батарей.

За пять минут до конца артподготовки в 6.55 две роты 1-го батальона 3-го полка подполковника Георгия Рябцова (Александрова) нанесли вспомогательный удар по южному фасу плацдарма. До взвода власовцев проникли в траншею первой линии обороны, но после усиления огня противника вынуждены были остановиться. Около 10.00 Рябцов приказал своим частям отойти на исходные позиции^{1006}.[208]

Наступление на северном (основном) участке началось позднее, хотя первоначально оно должно было быть проведено незадолго до рассвета. Предполагалось, что коллаборанты затемно дойдут до укреплений красноармейцев^{1007}. До 9.30 власовцы вели интенсивную перестрелку и лишь затем перешли в наступление. Как и бойцам Рябцова, им в начале способствовал успех. Две роты 1-го батальона 2-го полка подполковника Артемьева, укомплектованные в основном чинами 29-й дивизии СС бригадефюрера Бронислава Каминского, прорвали первую линию траншей и проникли вглубь предмостного укрепления на три сотни метров, но вскоре попали под friendly fire, а затем были остановлены кинжальным огнем пулеметного взвода защитников плацдарма^{1008}.

Впрочем, по версии Артемьева, прорыва не было: «советская оборона не проявляла никакого упорства. Встревоженные и обескураженные первыми же выстрелами артиллерийского обстрела советские солдаты организованно отходили со своих позиций в хорошо оборудованные укрытия, почти не оказывая сопротивления наступающим. Зато пулеметный огонь с флангов пронизывал всю линию наступления с близкой дистанции почти в упор. Кроме того, советские минометы интенсивно дополняли огонь пулеметов. Это огневое заграждение было настолько сильным, что продвигаться вперед не было возможности». Усилилась и стрельба артиллерии с восточного берега Одера^{1009}. По утверждению Дичбалиса, самого непосредственно в бою не участвовавшего, дальнейшему наступлению препятствовал «неистовый заслон огня», в результате чего «атака утратила целостность, превратившись в бедлам, солдаты стремились спастись от концентрированного огня»^{1010}.

Пополненные ротой 3-го полка власовцы во второй половине дня предприняли еще четыре неудачных атаки, после которых вечер и ночь провели в занятых окопах, а утром в результате успешного контрудара красноармейцев были вынуждены отступить^{1011}.

Анализируя причины неудачи, участники событий и исследователи обращают внимание на недостаточную помощь со стороны 9-й полевой армии вермахта, в чьем оперативном подчинении находилась дивизия. Так, Артемьев писал, что «немецкое командование отказало дивизии в выдаче боеприпасов для проведения этой боевой операции. Немцы потребовали использовать имеющиеся в дивизии запасы, обещая впоследствии их пополнить»^{1012}.

В данном случае, касаясь отсутствия (или неадекватности) поддержки коллаборантов, важно иметь в виду, что Буняченко сам отказался от всяческого участия в бою германских частей. Последнее не было обусловлено какими-то трениями с командованием 9-й армии (разнообразные немецкие свидетельства говорят, напротив, о взаимопонимании и сотрудничестве). Мотивация генерал-майора была прозаичнее: «успех — если он будет достигнут — должен безраздельно принадлежать РОА»^{1013}.