По обе стороны реки (СИ)

— Нет, я действительно, выбился наверх! Сейчас работаю в крупной международной организации. Не в столице, разумеется — в нашем региональном отделении. Сейчас, вот, в Германию собрался, контракты оформлять на поставку продовольствия. Так что, попрошу на «вы» и без фамильярностей!

Он шутливо задрал, было, нос, но потом не выдержал и принялся радостно мять Алексею ребра:

— Леха! А я уже и не думал тебя когда-нибудь увидеть! Как после выпускного разбежались, так от тебя — ни слуху, ни духу!

— Отпусти, лось, сломаешь чего-нибудь! — кряхтел Захаров в его крепких объятиях, — Можно подумать, что ты с кем-нибудь поддерживал связь! Я-то, как раз, никуда и не исчезал.

Они прошли на крохотную кухоньку, и Алексей стал доставать из холодильника колбасу, сыр шпроты… — все, что обычно украшает в таких случаях командировочный стол. Под занавес на стол были водружены две бутылки джина Beefeater и полуторалитровая бутылка «Швепса». Быков потер руки и голосом Шурика из «Кавказской пленницы» произнес:

— Тэк-с!

— Только давай без этого… без экзотики! — предупредил Захаров, — Разливай, лучше, пока я закусь приготовлю!

Выпив за встречу, он продолжил:

— Я, если помнишь, сразу после института загремел в армию на год. Но это — официально, а неофициально меня распределили в «ящик», здесь же, в Москве, на Вернадского. Сейчас там, кажется, автосалон на первом этаже сделали. Занимался микроэлектроникой, квартирку дали служебную. Отбарабанил семь лет, потом понял, что дальше МНС не поднимусь, и решил уйти. Вначале отпускать не хотели, предлагали даже совсем перейти на военную службу, офицером, но я, понятное дело, отказался — хватит того, что мой папаня ей отдал почти 40 лет жизни!

Рассказывая, Алексей быстро и умело нарезал колбасу, сыр, выложил в блюдечко шпроты.

— Вобщем, в конце концов, добился, что меня уволили. Правда, вначале загнали в какой-то свой филиал на Кавказе. Там я поторчал еще с годик, а потом рванул на БАМ. С тех пор так и обитаюсь в тех краях. Последние лет десять — в Февральске, это недалеко от Благовещенска. Слыхал о таком? Как перестройка началась, кооператив свой открыл, оргтехникой занимаюсь. Ну, там, персональные компьютеры, копировальные аппараты и прочая дребедень. Сейчас вот за компьютерами приехал. Но хватит о моих делах, ты-то как, где? Чем занимаешься? Хотя, ты уже что-то тут заливал насчет «большого начальника».

— Ну почему сразу — заливал! — Леонид попытался изобразить на лице возмущение, но не выдержал и широко улыбнулся:

— Нет, правда! Я сейчас, как говорится, «на коне»… Или — «на волне»? Или «на волне, верхом на коне»?

— Вот, рифмоплет! — улыбнулся Алексей.

Быков в ответ снова счастливо засмеялся:

— Леха! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Но когда Захаров вновь спросил его:

— Так, куда же ты все-таки пропал после института? Столько лет ни слуху, ни духу…

Леонид замялся, потом неуверенно, словно чего-то недоговаривая, произнес:

— Ну, я тоже, это… в армии был… как бы…

— Что значит — как бы? — удивился Алексей, — Или был, или нет — ты уж как-то определись!

Быков замялся, взглянул на полупустую бутылку джина, ненатурально удивился — «это что, мы уже полбутылки прикончили? Я и не заметил…», — и, подумав еще немного, неожиданно выпалил:

— Вобщем, не был я ни в какой армии! Хотя в «военном» есть запись, как положено. Как ты сказал? Официально числился… Ну, ладно, раз уж пошла такая пьянка… да и страны той уже нет… Короче, в «конторе» я работал! Ну, сам понимаешь, в какой…

Захаров с удивлением посмотрел на него, но Леонид, отводя взгляд, снова потянулся к бутылке:

— Давай, старик, за нас, за прежних! За тех, какими мы были раньше!

Выпив, он замолчал. Потом, видимо, окончательно решившись, стал рассказывать.

— Началось это еще на четвертом курсе, перед летней сессией. Да, ты должен помнить! Тогда как раз и появился у нас этот типчик — мы с тобой его еще Рыжим окрестили!

«Рыжего», к собственному удивлению, Алексей вспомнил сразу. Среднего роста, подтянутый, в элегантном светлом костюме и таком же галстуке, он сразу бросался в глаза посреди разношерстной студенческой братии.

— Мафиози! — «определил» Ленька.

— Почему мафиози? — не понял Леха.

— А по телевизору в какой-то передаче рассказывали, что только мафиози может надеть рубашку темнее, чем костюм, и галстук, светлее, чем рубашка!

Тогда они весело посмеялись над Ленькиной характеристикой, а Леха окрестил его Рыжим. И, хоть был не рыжим, а скорее блондином, эта кличка прочно прицепилась к нему. Он регулярно появлялся в институте еще с полгода, а затем так же внезапно исчез.

— Вобщем, этот Рыжий у нас, как бы это помягче… кадры подбирал! — продолжил рассказывать Леонид.

— Вербовал, что ли? — «наивно» уточнил Захаров.

— Ну, вербовал!

Быков недовольно поморщился, потом заметил:

— Ну, и что? Хороших людей, между прочим! Я тебе вот что скажу: в той службе, где я работал, не то, что плохих — и средних не было! Только лучшие!

— А что же это за служба такая? — тем же наивным голосом продолжал допытываться Алексей.

Быков хотел, было, ответить, но потом, видно, передумал и сказал: