По образу дракона (ЛП)

Нат скривился. Может ли быть, что молодая рабыня воспользовалась ночной тьмой, чтобы свести счеты с ренегатом? Но почему? Нат вспомнил исполненный упрека взгляд, который она бросила ему накануне вечером. Возможно, своим поступком она хотела дать понять хозяину, что осуждает его нерешительность? Или пыталась уберечь его от разлагающего влияния Ольмара?

Возможно, она решила преподать ему урок, показать, что она – простая рабыня! – больше предана догмам, чем так называемый рыцарь!

Все еще находясь в замешательстве, Нат высыпал горсть песка на лицо отступника.

Проснувшись, Боа не выказала ни малейшего удивления. Она довольствовалась тем, что сняла с трупа наручники и освободила его от цепи. В этом равнодушии Нат увидел доказательство ее вины, но ни разу на протяжении всего дальнейшего пути он так и не осмелился потребовать объяснения.

Схватка

Когда за воем ветра, наполнившем город, не стало слышно эха от молотка Боа, путникам пришлось двигаться дальше. Продолжать работу в этих условиях было невозможно.

В поисках более укрытого места они отправились на север. Город позади них являл собой картину разорения. Стройный порядок изгороди из скульптур, изящные изгибы улиц с конными статуями сменились рядами зияющих провалов.

Боа старалась вести точный счет их достижений. Сто двадцать четыре фигуры, несомненно, были живыми существами – хамелеоны обоих полов и драконы. Около тридцати мишеней остались нераспознанными. Прочие оказались камнем. Это был явный успех, и молодая рабыня не скрывала своего удовлетворения. Нат тоже старался выглядеть довольным, но этот обман давался ему нелегко. Он больше не пытался скрыть от самого себя: с тех пор, как Ольмар заронил в его душу яд сомнения, он выполнял свою работу скрепя сердце. В его ушах не переставали звучать слова ренегата: «Они не воинственны. А ты не думал, Нат, что единственные подлинные хищники – это мы?»

…Единственные хищники….

А если Ольмар был прав?

Нат взял за обыкновение ехать в стороне, подальше от пристального взгляда Боа, который неотступно следил за ним сквозь длинные пряди волос, закрывавшие ее лицо. Хоть Нат и не желал себе в этом признаваться, он начинал побаиваться Боа. Она словно состязается с ним в чем-то; но в чем? Хочет показать себя большей роялисткой, чем сам король? Или Рацца велел служанкам-грумам «оберегать» своих хозяев от приступов малодушия, а в случае неудачи – и карать их?

Как понять? Сейчас игра казалась такой сложной и такой… нечестной.

Как бы то ни было, Нат больше не чувствовал себя в безопасности. Его нерешительность, когда речь шла о наказании Ольмара, его снисходительность к отступнику и замешательство, вызванное его, Ольмара, рассказом, сделали Ната подозрительным в глазах Боа. Безупречной Боа! Боа – охранительницы закона!

Он попытался усмехнуться, но смех застрял в его горле.

*

Вскоре показался еще один город, лежащий на бесплодной равнине. Среди строений извивался канал; сейчас он был сух. Дельфины и тритоны из зеленого камня отмечали середину фонтанов; вздымая неподвижные плавники, они тянули колесницы, полные морских богов с застывшими улыбками, пустыми глазами.

Этому городу Нат и Боа нанесли еще больший урон, за десять дней развеяв в воздухе двести тридцать семь статуй. Однако доля тех, что не вызывали сомнения, снизилась до одной трети, что заставляло хмуриться Боа, тем более что этот набег полностью опустошил их второй глухой ящик. Запас взрывчатки уменьшался соответственно с кривой их достижений. Нат и сам понимал, что работает кое-как. Он стал рассеянным, цели выбирал наудачу, пренебрегая мнением Боа, которую такое поведение наполняло скрытым бешенством. Но ему больше не хотелось быть лучшим. Теперь он главным образом уничтожал драконов. Рабыня попыталась призвать его к порядку, мимикой и жестами напомнив ему о приказе Раццы: «Ящеры не столь важны; в расчет идут только те, кто ими управляет». Нат притворился, что не понимает смысла ее пантомимы и с зевком отвернулся. На следующий день он подорвал тридцать пять рептилий, вызвав ненавидящий взгляд Боа.

Терзаемый сомнениями, Нат вдумчиво пересмотрел каждый этап своей жизни. Теперь он отдавал себе отчет, что жрец избрал его не за какие-то моральные качества, а лишь потому, что его желание отомстить и заставить уважать себя делали из него идеального искателя. Опьяненный почестями и знаками внимания, что оказывали ему самые высокопоставленные члены клана, Нат в итоге позабыл о цели той комедии, в которой его заставили играть. А ему еще и особенно важно было возвыситься над политической элитой, стать неприкосновенным. Эта жажда уважения вытеснила из памяти и насмешки, которыми встретили смерть Родоса, и позор Оти, приговоренной быть блудницей в яме наслаждений…

Нат желал «убить дракона», уничтожать десятками, сотнями зловещих ящеров, которые стали причиной смерти его матери и Джубы. Он желал…

Он желал так многого… Сегодня он очнулся с чувством, что все эти годы он был только безмозглой марионеткой, которую дергают за веревочки.