По образу дракона (ЛП)

Возле стены, изборожденной ручейками воды, в расслабленной позе лежала молодая женщина. Ее лицу уже почти полностью вернулась живая мягкость, но тело еще оставалось оцепенелым. Капли, не переставая, падали на ее лоб, стекали по щекам и собирались в озерцо между ее грудей. Ее ладони покоилась на бедрах; пальцы била легкая дрожь. Нат хотел было дотронуться до нее, но, взглянув на собственные руки, раздумал. Ему вспомнилось, как Рацца внушал им: «Истинно, они подобны черепахам, но черепахам, которые по собственной воле могут делать свой панцирь твердым или мягким!»

Пока Нат смотрел на нее, нежное лицо в форме сердца исказила краткая судорога, и «нимфа» подняла веки. Нат задержал дыхание. Девушка дождя поглядела на него зелеными радужными глазами – секунды три, не больше – после чего снова впала в забытье.

Нат заметался, не зная, как ему теперь поступать. Его план расстроился. Раньше он рассчитывал, что гибернант не очнется полностью от своего онемения. Он представлял себе лицо из плоти, соединенное с мраморным телом, воображал свою пленницу с живой головой, прикованной к неподвижному туловищу, наполовину человек, наполовину статуя; он думал, что эта ущербность позволит ему приступить к переговорам с позиции силы. Он допустил ошибку. Гибернантам не требовалось полностью погружаться в воду, чтобы очнуться ото сна; достаточно было постоянного увлажнения лишь одной части тела, чтобы запустить общий процесс возвращения гибкости.

Нат вздохнул; его охватила безграничная усталость. Снаружи доносились голоса и песни. Люди дождя спрыгнули со своих цоколей и пьедесталов, сбросив до следующего сезона маски статуй. Женщины и дети резвились среди уже высоких стволов деревьев, собирали плоды и с наслаждением их поглощали. Мужчины раскапывали землю в поисках хозяйственной утвари, спрятанной перед наступлением лета. Скромные домашние сокровища вновь являлись на свет после шести месяцев, проведенных в песке: орудия для обработки земли, грабли, лопаты, серпы, плуги, но также и миски, шпатели, чашки и кувшины. Город мало-помалу переставал быть похожим на некрополь, дома оживали, наполнялись людьми. Жизнь входила в свою колею…

Вечером состоялся большой праздник, отголоски которого долетали до дольмена, но Нату уже было не до зрелищ. Он лежал в глубине лаза в том же положении, что и Боа несколько дней назад. Луна бросала на заросли деревьев металлический свет, и этот отблеск проникал в убежище как холодное лезвие.

И тут молодая женщина шевельнулась. Она осторожно согнула правую ногу, вытянула правую руку и положила ее на колено. Она двигалась очень медленно, словно недостаток увлажнения, которому она подверглась, частично парализовал ее моторные центры. Наконец, она повернула голову и наклонила ее к своему плечу.

Снова ее глаза вспыхнули радужным светом, от которого Нат вздрогнул. Ее губы странно поморщились, что могло бы сойти за улыбку; она открыла было рот, но слабость взяла свое, и ее челюсти вновь сомкнулись с сухим щелчком. Возможно, у него еще есть время убить пленницу, пока она сбежала и не подняла тревогу?

После недолгого колебания Нат пожал плечами. У него больше не было никакого желания убивать.

Он пролежал до утра, разглядывая свои изуродованные и отныне бесполезные руки.

К рассвету флейтистка обрела достаточно гибкости и настолько пришла в сознание, что смогла сесть, хотя ее движения по-прежнему были замедленными. Привыкший к ее присутствию и уделявший ей не больше внимания, чем какому-то зверьку, Нат буквально впал в ступор, когда она проговорила мелодичным голосом:

– Ты ведь гидрофоб, верно? Убийца… Я впервые встречаю… искателя, «разносчика смерти», как обычно вас здесь называют. Сними-ка шлем…

Сам не зная почему, Нат подчинился. Он наклонил голову и покачал ею слева направо, чтобы стянуть шлем. Наконец, его обнаженное лицо вынырнуло из-под каучуковой маски. Женщина издала звук, похожий на вздох.

– Сколько тебе лет? У тебя есть имя? Или они довольствуются тем, что присваивают вам номера, как машинам?

Нат решил не обращать внимания на ее высокомерный тон и ответил. Огромная усталость сделала его равнодушным к любым насмешкам; он хотел бы сейчас провалиться в бездонный колодец и уснуть, забыть обо всем…

– Почему ты меня похитил? – продолжала расспрашивать зеленокожая женщина. – Ты ранен, болен… Ты, наверное, хотел, чтобы я тебе помогла?

Нат сделал неопределенный жест. И заметил, что женщина смотрит на его искалеченные руки, страдальчески сдвинув брови.

– Тебе очень больно? – спросила она.

И, поскольку он ничего не отвечал, неожиданно добавила:

– Меня зовут Мюсси, мне тридцать шесть лет, или семьдесят два сезона, если тебе так понятнее. Мне сильно повезло.

Затем, без перехода, она снова впала в немое оцепенение, лишь изредка вздрагивая. Сознание вернулось к ней только к полудню, но ее жесты все еще оставались медленными.