По образу и подобию

Вновь, как в анабиозном зале, соткался перед лицом огромный голографический экран-карта. На нём сходились и расходились какие-то спирали, голограммы, значки, матрицы, потом всё застыло в виде карты и нескольких, отмеченных фиолетовым, областей. Алёна хмурилась, соображая.

Да, «Ковчег» был здесь. Остались следы. По экрану бежали косые столбики письменных знаков, наверное, подробная информация о результатах сканирования. Корабль был здесь, вне всяких сомнений. Был, и сразу же ушёл в следующий прыжок. Карта показывала наиболее вероятные направления, штук двенадцать- тринадцать. Совершенно разные области. Огромный разброс, если представить себе космические расстояния. Исследовать каждуый вектор возможного ухода? Но где гарантии, что «Ковчег» никуда не двинулся после второго прыжка? От Сильфиды уходили — сделали пять прыжков подряд, и только потом занялись поиском подходящей звезды с планетами. И здесь, скорее всего, случилось то же самое.

Алёна закрыла глаза, испытывая тихий, холодный, вымораживающий душу в ноль, ужас. Она только сейчас как следует поняла, что это такое, остаться одной. Совсем одной среди чужих равнодушных звёзд, рядом со странным парнем чужой нечеловеческой расы. Никто не спасёт. Никто не поможет. Всё. Пропала.

Окончательно и бесповоротно.

Обратную дорогу Алёна провела в сумерках сознания, с яростным отрицанием всего произошедшего. «Как же так, — билась в мозгу одна-единственная мысль. — Как же, мать вашу, так! Улетели, бросили…. Ну, как вот так?!» На этой волне она провалилась в муторный, полный невнятных кошмаров сон. Очнулась только, когда машина вышла на гало-орбиту Первой Луны…

В ангаре новый знакомец призадумался перед тем, как выйти. Коснулся пальцами переносицы, словно у него болела голова. Алёна вдруг заметила бисеринки пота у него на висках… Устал. Ещё бы, только что из анабиоза, и многочасовой межзвёздный перелёт, туда и обратно. Он из железа? И смотрит как-то странно. Косится. Словно решает, надо ли или всё-таки не надо…

— Что? — не выдержала Алёна напряжения. — Что-то случилось? Тебе плохо?

Он решился. Плавный жест рукой, и откуда-то из пустоты, вновь возникшей внутри корабля-разведчика, возник лоток с прозрачными кубиками. В кубиках находилась какая-то жидкая дрянь, а на стенках красовались причудливые знаки и цветные полосы. Чужой взял два кубика, решительно закатал себе рукав и приложил к вене. Жидкость всосалась прямо сквозь стенку и кожу, мгновенно. Парню явно полегчало.

— Ох, и плохо же тебе будет, — сказала на это Алёна. — Стимуляторы после анабиоза и прогулки — зло.

Он посмотрел на неё. Алёна запнулась, испугавшись сочувственной жалости в его взгляде. Накрыло с головой отчётливым ощущением, что плохо сейчас будет именно ей. И вовсе не потому, что сутки с лишним ничего не ела, что для носителя пирокинетической паранормы, прямо скажем, не комфорт ещё тот.

Чужой повел ладонью, вызывая в в воздух голографический экран. Несколько пассов, и экран исправно начал показывать запись. Запись с поверхности. Первая Луна. Полуразвёрнутые солнечные батареи, их ни с чем не спутаешь. Короткая башенка на краю батарейного поля, вращается. И вдруг выстреливает огнём…

Бегут по экрану, останавливая сердце, короткие мгновения страшного боя. Скаут- разведчик «Ковчега» против основательного вооружения инопланетной базы. Чем окончилось, говорить не надо.

Экран погас. Алёна прижала к щекам ладони, в ужасе глядя на чужого. Вряд ли он отдавал приказ атаковать неопознанное летательное средство. Он после анабиоза трясся в том зале, в себя приходя. База приняла такое решение сама. Искусственный интеллект, чтоб его разорвало вдоль, поперёк и крест накрест! Неопознанное угрожающее — уничтожь.

Чужой жестом велел идти следом и, не дожидаясь кивка, пошёл на выход сам. Алёна побежала за ним, снова делая на каждый его шаг три своих. Он хочет показать тела, поняла она. Или то, что от них осталось. Но кто, кто мог отправиться практически на верную смерть?

«Только те, кому ты дорога, балда!»

Мама. Тим…

Хотя Тима убить невозможно, значит, Тим, скорее всего, жив, здоров и улыбается где-нибудь в местной камере. Острое желание увидеть любимого перевесило остатки здравого смысла. Алёна поверила в ею же самой придуманную версию со всей силой доведённого до предела отчаяния человека.

Всё окончилось за дверью в морг. Никак иначе это помещение назвать было нельзя. Тут даже запах стоял как в морге — реактивов, препаратов и — да! — мёртвых тел. Несмотря на то, что останки лежали в наглухо закрытых капсулах- вродесаркофагах с прозрачными крышками, запах смерти ощущался всё равно. Четыре капсулы.

Несчастный Женька.