По образу и подобию

— Ах, да понимаю я, что все это глупости, но кто вас разберет, мужиков? Вы иногда такие номера откалываете, что просто в уме не укладывается, и вот мне как-то не по себе… Юр, ну посмотри на меня!

— Смотрю.

— Ладно, побежала, мне еще на работу надо…

Вид у нее был разочарованный. Неужели она и впрямь собирается на работу в этом голубом неглиже? Впрочем…

Дома я повис на подоконнике и стал ждать Лильку. Возле лавочки, на которой мы недавно сидели с Соней, носились дети. Их возбужденные вопли доносились ко мне на восьмой этаж, и вместе с ними вливалась в меня такая опаляющая безмятежная легкость. Забыть бы все, стать опять ребенком, шальным худым чернявым мальчишкой, еще без очков, еще почти без комплексов. Впрочем, это только от природного легкомыслия.

Лильку я, конечно, прозевал, а может быть, она пришла с другой стороны. Мы с ней настолько разные по характеру, что прогнозировать ее поступки я просто не в состоянии. Одно мне было ясно, Лилька сегодня странная, не такая, как обычно. Лилька вообще недурна собой, но у нее есть один крупный недостаток — она никогда не смотрит в глаза, хотя я и догадываюсь, что этот недостаток проявляется именно в общении со мной. Она меня просто-напросто боится, боится встретиться со мной взглядом, чтобы не прочитать в моих глазах чего-то такого, чего она не сможет перенести, и тогда она больше никогда не захотела бы меня видеть. Мне это неприятно, конечно. Неужели в моей физиономии и правда проскакивает нечто нахальное? Вряд ли. Вообще-то я к Лильке отношусь хорошо, очень хорошо, я ей доверяю, даже, может быть, люблю ее по-своему, только не так, как ей бы хотелось, вот беда.

— Ну где же твоя знакомая, Гоша? Я думала, ты хочешь поговорить, а то я устала до смерти, а завтра у меня дежурство.

И снова я принялся рассказывать все сначала, эту глупую, навязшую в зубах историю, и мне все больше казалось, что и истории-то никакой нет и все свои проблемы я сам себе выдумал, а на самом деле моей милейшей Ксении и находиться-те больше нигде не следует, кроме как у меня.

Лилька слушала меня печально и недоверчиво, смотрела в сторону.

— Ну все равно, — сказала она наконец, — ведь не в тебе же дело, правда? Просто надо помочь девочке…

Я слушал ее и поражался. Как же это ей удавалось объяснять мои грешные метания с такой удивительной чистотой. Может быть, она даже и не защищала меня, а просто иначе не могла и помыслить. Я терялся перед ней, а Лилька продолжала тем же задумчивым усталым голосом:

— Сто тридцать рублей у меня есть, я на пальто откладывала, но до зимы все равно еще далеко…

— Да не возьму я у тебя деньги! Еще чего!

— Брось, Гоша, ну что мне это пальто, ты знаешь, я к этому отношусь спокойно, похожу в старом. Сколько еще-то надо достать?

— Нисколько! Глупости все это, Лилька! Пойми, нельзя идти на поводу у распущенной нахалки. Мало ли чего ей надо! Всем чего-то надо, но мы же не пристаем с ножом к горлу к каждому встречному-поперечному…

— Она сирота. Да и почему надо обязательно плохо думать о людях! А ты попробуй ей поверить, помочь. Знаешь, я много разных людей вижу, и большинство все-таки нормальные, плохие люди попадаются не так уж часто. А ты тоже хорош, вечно стараешься представиться хуже, чем ты есть, зачем? Я ведь тебя знаю…

Ничего она не знала. Ох уж эти женщины! Мы сели пить чай с пирожными, которые притащила Лилька, и смотреть телевизор. Телевизор у нас, конечно, мамин, лично я его ненавижу и никогда не включаю. Но с Лилькой мне без него трудно, она даже и не догадывается, какое я для нее делаю исключение. Стал бы я с другой женщиной разыгрывать из себя такого паиньку, черта с два! Вот обнять бы ее сейчас и посмотреть, как она от меня шарахнется, как уставится мне своими глазищами прямо в глаза. Только чем я отвечу на ее прямой благородный взор — вот в чем вопрос. И именно поэтому лучше уж обойтись без экспериментов. Пьем чай — и никаких.

— Ну, как там поживает твоя диссертация? — спросил я просто для того, чтобы перевести разговор, и Лилька тут же переключилась всей душой, с чувством юмора у нее вообще-то слабовато. Она сморщилась, махнула рукой, сказала:

— А!

— Что, не ладится, проблемы какие-нибудь?

— Никаких проблем, просто несерьезно это все, у меня такая каша выходит, не умею я делить работу на диссертационную и недиссертационную, думаю одно, а писать надо другое.

— Так пиши то, что думаешь.

— Зачем? Это никакого отношения к диссертации не имеет. Я ведь только начала с нашей поликлиники. Ну, ты знаешь, хотела просто посчитать экономическую эффективность труда обыкновенного участкового врача, без всяких претензий. Ну что тут такого, тема ведь сама просится! А влезла в такие дебри… Мне их никогда не расхлебать. Да, наверное, это и не мое дело, тут бы экономиста настоящего. Или социолога. А впрочем, сама не знаю, кто тут может разобраться, все так запутано. В общем — ерунда, не потяну я это дело, ему ведь, знаешь, соответствовать надо… Ты понимаешь, что я хочу сказать?