По образу и подобию (СИ)

Со связью вне городов давно и полностью уже наступила беда. Магнитные возмущения остывающей атмосферы глушили любые радиосигналы, связь между поселениями осуществлялась по проложенным ещё лет сто тому назад, когда климат был получше, кабелям. Работы по дублированию радиосвязи обычным оптоволокном были затратны, трудоёмки, нередко встречали отпор у чиновников на местах, тогда в глобальное оледенение мало кто верил, считая его очередной уткой из серии «одна бабка сказала». Но эта работа была доведена до конца, за что сегодня благодарные потомки не раз вспоминали добрым словом дедов и прадедов, предвидевших нынешние трудности.

Вторым, наиболее эффективным, средством связи была телепатическая паранорма. Связь через инфосферу — мгновенна в пределах планеты и ближнего космоса, одна беда — вне комфортных климат-зон больших городов телепатам приходилось туго: они переносили холод куда хуже носителей паранормы пирокинетической…

Вот и Снежин, даже в салоне куртку не снял, расстегнул только.

— А кто из ваших в Отрадном сейчас? — спросил у него Огнев.

— Профессор Смехова, — объяснил Снежин. — У них выездная летняя сессия, учат смену. Там такие девчонки-старшекурсницы! Ух.

— Гм, — негромко сказала мама, и Огнев виновато развёл руками, мол, я бы рад, но увы, кто мне позволит.

Снежин понимающе ухмыльнулся в ответ. Алёна украдкой рассматривала его.

Вот ведь, тоже перворанговый, как Олег Ольгердович, но разница между ними величиной с хорошую, добрую пропасть на километр в глубину и на пять в ширину. Кто там байки травил, что инфосфера стирает личность, и телепат высшего ранга уже не человек, а робот, винтик в системе, логический узел огромной паранормальной нейросети. Получается, всё это враньё. И чему, тогда, спрашивается, верить?

К Отрадному грейдер дополз только к середине ночи. Алёна задремала, ткнувшись лбом в толстое стекло, но сон оставался поверхностным и сквозь него прекрасно доносились до сознания звуки и запахи большой машины: гул двигателя, дрожь и слабый дребезг оконного стекла — от вибрации, стоявший в спёртом воздухе густой «аромат» ремонтных масел, отработанного топлива, озона. Голова стала чугунной, налилась противной ноющей болью в висках. Да когда же закончится эта пытка?! Буран по сравнению с нею казался почти спасением. Там — мявкнуть не успеешь и уже всё, отмучилась, а тут — терпи.

Домовладение Огневых располагалось на южной окраине Отрадного и представляло собой вовсе не один отдельный, пусть и большой, дом, а целый комплекс жилых и хозяйственных строений. Когда-то кому-то из воспитанников Института пришло в голову объединиться с собратьями по генетической линии и жить вместе, одной большой семьёй. Именно такие семьи составляли население Отрадного: Огневы, Белоглазовы, Жаровы, Флаконниковы и другие. Они охотно принимали детей, зачинаемых в лабораториях Института, рожали своих; под крышей каждого такого домовладения жило несколько поколений, в самых старых семьях — до семи. Слишком сурова была жизнь вне комфортных климат-зон больших городов. Одиночки здесь не выживали.

Огнев представил своим родственникам маму как свою жену, а на Алёну кивнул — «дочь Риты». Царапнуло. Нет, Алёна сама тогда отказалась, но, — надо же, сама от себя не ожидала такого, — всё же напряглась, ожидая, что он снова назовёт её дочерью. Можно тогда будет снова взъерошиться — для порядка. Огнев чуть усмехнулся, заметив её взгляд, и Алёна вспыхнула. Да он же всё понял! Как будто у него в довесок к пирокинетической была и телепатическая паранорма тоже.

Позже она долго лежала в постели, в отведённой ей гостевой комнате на третьем — самом верхнем, — этаже дома. Слушала, как тонко звенит, стекая по стене, ливневой снег, как бешено воет в вентиляции ветер, смотрела на мечущиеся за окном пушистые сосновые ветви, и не могла уснуть. Вымоталась до предела, настолько, что не чувствовала собственного тела под колючим шерстяным одеялом. А сна ни в одном глазу, хоть плачь.

По полу простучали короткие тупые коготки. Одеяло дёрнулось с левого края, на него явно карабкался кто-то очень решительный. Алёна подняла голову, ожидая увидеть молодую кошку, может быть, даже котёнка. Но на постель взобралась небольшая, в полторы ладони, золотая ящерка с длинным, шипованным хвостом. Ящерка деловито прошлась туда-сюда, затем вспрыгнула на живот и улеглась как у себя дома, поджав лапки. Немигающий золотистый взгляд смотрел с обожанием.

Алёна протянула руку и осторожно почесала ящерке спинку. Та выгнулась, только что не заурчала, как кошка.

— Ты кто? — зачарованно спросила девочка.

Незваная гостья не ответила. От неё расходилось волнами жаркое тепло, словно на живот кинули большую горячую грелку. Тепло, и странный, вселенский какой-то, покой, Алёна немедленно зевнула, прикрыв по привычке рот ладошкой.

Через несколько минут она уже крепко спала.