По образу и подобию (СИ)

А колдуны, между тем, закончили выпускать дым изо рта. Коротышка вытащил с самого дна запасную камизу Жака, расстелил на более-менее ровном месте. Затем выгреб из ближайшего мешка черпак проса, рассыпал его по комизе, аккуратно разровнял и начал обломком тонкого прута наносить какие-то колдовские рисунки. Все это непотребство сопровождалось пояснениями на все том же непонятном языке. Да ну их, - выругался про себя Жак, сплюнул под колеса и широко перекрестился. Меньше знаешь - крепче спишь. Пожалуй, самое время остановиться на обед. Да пойти собрать дров для костра. У господ колдунов это, похоже, надолго, не оставаться же теперь голодными!

- Теперь о моем желании, - вернулся к прерванному монологу господин Гольдберг. - Вернее, о нашем с Марксом. Удалить, так сказать, из еврейства предпосылки торгашества. Что, дескать, сделает еврейство невозможным. Но Маркс-то говорил о еврействе - как о социальной функции, локализованной в моем народе. Мол, социальная функция 'торгашества' исчезнет, а народ останется. И будет он уже не 'гадким народом торгашей и ростовщиков', а белым и пушистым. Ничуть не хуже остальных. Это Маркс так рассуждал. А если нет? А если все не так?

Доцент говорил, а руки его действовали как бы отдельно от языка. Доставали какую-то тряпку, разравнивали ее на мешках, рассыпали по ней просо...

- Когда американские и европейские университеты начали систематически раскапывать империю инков в Перу, Эквадоре, Боливии, то обнаружилась прелюбопытная штука. Среди чертовой кучи этносов и народов, которых взяла за жабры и объединила под своей властью инкская империя, обнаружился такой вот любопытный народ - миндала. Даже и не народ - а черт знает что! Классификацию ему уже полвека придумать не могут. И не народ, и не племя, и не этнос...

Хотя нет, все-таки этнос, но выстроенный не в виде традиционных земледельческих или охотничьих общин, а в виде распределенной сетевой торговой корпорации. Когда инки начали создавать империю, миндала уже существовали среди общин Мезоамерики. Существовали 'всегда', 'издревле'. Этакая сеть торговых агентов, покрывающая гигантскую территорию и состоящую из членов одного народа. Ничего не напоминает?

Так вот, изучение архивов по индейцам Эквадора показало простую вещь. Чем раньше та или иная провинция вошла в состав империи инков, тем меньшую роль в ее экономике продолжал играть свободный обмен, организованный через торговые сети миндала. На полное искоренение торговых корпораций на юге горного Эквадора у инков ушло сорок лет. В районе Кито миндала к приходу испанцев уже были сильно стеснены, а в Пасто близ колумбийской границы еще процветали.

- Я почему так издалека начал? - историк закончил разравнивать просяную 'доску для письма' и начал наносить на ней какие-то подозрительно знакомые контуры. - Просто в случае с миндала мы имеем дело с историей, уже неплохо задокументированной очевидцами. Причем, персонал католических миссий в Латинской Америке был вполне прилично подкован в описании туземного быта. Их архивы, в сочетании с материалами археологических раскопок, позволяют весьма достоверно судить об истории миндала. Но мы-то ведь понимаем, что исследуя миндала, мы исследуем практически точный латиноамериканский аналог древних евреев. Только развившийся значительно позже и задокументированный несравненно лучше, нежели дошедшие до нас библейские мифы и отрывки из античных историков.

Там, в Америке история миндала остановилась на том, что пришедшая в зону их операций Империя фактически ликвидировала их бизнес. Потом пришел лесник в лице испанцев и выгнал к известной матери их обоих. И миндала, и инкскую Империю. А вот у нас пять тысячелетий назад никаких испанцев не было. И история пошла так, как она пошла....

Господин Гольдберг взглянул на свой рисунок и тихо вздохнул:

- Земля, конечно же, все решила земля...

Его спутник вгляделся в очертания и обнаружил, что видит перед собой южное и юго-восточное побережья Средиземного моря. Вот ниточка Нила, треугольником дельты входящая в южное побережье. Вот Красное море, Синай и тянущаяся прибрежная полоска Палестины. Вот двумя нитками входят в Персидский залив Тигр и Ефрат. Вот, наконец, Анатолийский полуостров, венчающий чертеж с востока.

Историк же, такое ощущение, медитировал над картой. Зрачки чуть расширились, взгляд стал пустым, а речь как будто даже потускнела. Но, в то же время, стала затягивающей, засасывающей в себя...