По ошибке (СИ)

У Эвергрин ногти были накрашены зеленым. На среднем пальце красовалось кольцо из белого золота с маленьким камнем изумруда („чтобы красиво всех посылать“), а на запястье позвякивало несколько крупных браслетов — простая бижутерия, не имеющая ценности. У Эвергрин был раздраженный взгляд и напряженная линия губ. Эвергрин стучала своими окрашенными в зеленый ногтями по столу из красного дерева, не обращая внимания ни на стаканчик кофе, ни на гул посетителей.

Эвергрин была бомбой замедленного действия.

И Нацу знал, что являлся ее детонатором.

— Нацу, дорогой, — приторно сладким голосом проговорила Эв, — повтори, что ты мне сказал. Я не расслышала.

Парень беззаботно пожал плечами, тем не менее серьезно отвечая:

— Я не собираюсь давать интервью „NY’s mistakes“. Даже не проси.

Женщина улыбнулась. Натянуто, до нервного тика, в то время, как в глазах читалось желание убивать.

— Почему, дорогой? И мне нужна вразумительная причина того, почему ты отказываешься от интервью журналу, которому сам же двумя неделями ранее дал согласие? Эта причина должна быть настолько железобетонной, чтобы мое все больше растущее желание открутить тебе голову, не решило выйти за рамки фантазий.

Эв была натянутой струной.

Нацу был лезвием, готовым его разрезать.

Ему хотелось сказать, что он не сможет сидеть как ни в чем небывало напротив Люси и спокойно отвечать на ее вопросы. Ему хочется рассказать, как сердце предательски замирает каждый раз, когда, выходя из квартиры, он натыкается взглядом на дверь с табличкой „609“. Ему хочется рассказать о разговоре в лифте, о незаживших ранах и открывшихся истинах. Он не мог пойти на это интервью. Он не мог смотреть в глаза журналистки и вести себя как ни в чем небывало. И пусть это будет звучать непрофессионально, он не собирался подвергать себя еще большим испытаниям. Не сейчас. Не тогда, когда покой и умиротворение были ему жизненно важны. Не перед величественными дверьми Бродвея.

Ему хотелось сказать многое.

— Считай это очередной причудой на почве зазвездившейся головы Нацу Драгнила, — задорно проговорил Нацу, запустив руку в растрепанную шевелюру.

— Это из-за Люси?

Фальшивая улыбка так и застыла на губах парня от неожиданного вопроса женщины. Настолько неожиданного, что сердце предательски пропустило удар и ему потребовалось все свое самообладание, чтобы не позволить миллиону мыслей вновь ворваться в его голову.

Встретившись взглядом с Эвер, Нацу медленно опустил руку. В глазах ее не было смеха. В глазах ее было понимание. Он устало прикрыл глаза, позволяя горьковатой, горче корицы, усмешке поселиться на губах, и в этот самый момент Эвер увидела перед собой настоящего Нацу Драгнила. Не того, каким он хотел быть последние недели, а этого уставшего от всего парня, который пытался пронести на своих плечах непосильную ношу.

— Почему ты решила, что это из-за Люси? — спросил он.

— Потому что нужно быть слепой, чтобы не заметить, что между вами что-то произошло.

Перед глазами пронесся образ вымокшей до нитки девушки, которая громко и надрывно кричала.

— Тогда ты должна понять, что я не смогу с ней работать.

Он крепче сжал стаканчик с остывшим кофе. Он чувствовал, что Эвер была непреклонна.

— Что бы между вами не произошло, это должно остаться за вашими профессиональными компетенциями. Нам нужно это интервью. „NY’s mistakes“ уважаемое издание, которое расходится миллионными тиражами. Эта статья — важный шаг в нашей пиар-компании в свете грядущей премьеры, а, учитывая те слухи, которые распустили „Театральные новости“, нам жизненно необходимы решительные действия по их опровержению, — прочеканила женщина. — Я уверена, что между вами произошло нечто серьезное, и, поверь мне, я не хочу заставлять тебя, но, Нацу, от этого можешь пострадать не только ты или я. От этого могут пострадать многие, и ты должен это понимать. Поэтому, собери яйца в кулак, задвинь чувства куда подальше, войди в эту чертову редакцию и дай „Снежной королеве“ ее интервью. Иначе я затолкну тебя силой.

Нацу повернул голову, посмотрев на открывавшийся нью-йоркский вид.

За окном проходили прохожие, кутаясь в пальто, громко говоря по телефону и торопясь на очередную встречу. За окном проезжали желтые такси. За окном был пасмурный небосвод и лужи на асфальте с плавающими в них грязно-желтыми листьями. За окном был Нью-Йорк, который работал подобно слаженному механизму, и ему было совершенно все равно на проблемы своих горожан. Нью-Йорку было плевать. Похоже, у них с Эвергрин было много общего.

Парень усмехнулся, чувствуя горький осадок на душе. Нью-Йорк был городом Демонов. Грязных и порочных. Осталось только определиться, являлся ли он им?

***

К:Известная модель и лицо кампании „Lacoste“ Флер Колонна сегодня утром была замечена в аэропорту Нью-Йорка.

[прикреплено 7 изображений]