По ошибке (СИ)

      Я не ручаюсь за правильность моих мыслей. Это всего лишь теория, но я думаю, что шесть лет назад (АХТУНГ! ДАЛЕЕ МОЯ БЕЗУМНАЯ ФАНТАЗИЯ) Люси и была той девушкой из переписки. Я не знаю, что тогда было, и, согласна, что половина моих доводов — чистой воды фантазия, но почему-то я чертовски верю в то, что Люси и Нацу переписывались друг с другом, даже не подозревая, с кем именно они переписывались (КТО-НИБУДЬ, НАПИШИТЕ ТАКОЙ ФАНФИК!). Эта мысль мне пришла внезапно, после череды интервью неизвестного анона в «The Big Apple» и всеми недавними событиями, которые сильно потрепали корабль под названием «НаЛю». И да, я говорю о двухнедельном затишье в их отношениях (после потока фото от папарацци счастливой парочки, от которой фэндом орал, наступило тотальное затишье!) и о тех фото, сделанных в кофейне «Fairy Tail», когда милашка Нацу выступал перед девушкой, которая нравилась его другу. Потому что на всех фото и на том единственном видео в ужасном качестве видно, что, как только в кофейню вошла Люси, Нацу перевел взгляд на НЕЕ! И нужно быть слепым, чтобы не понять, что пел он эту песню ЕЙ! А какую он песню ей пел?! БАРАБАННАЯ ДРОБЬ! ЧЕРТОВУ «BY MISTAKE»! Ту самую, которую он написал для возлюбленной по переписке! И будь я проклята, если это все не имеет смысла!

      А теперь, можете кидать в меня тухлыми помидорами!

      Я НаЛюшник, и горжусь этим! Наш корабль никто никогда не потопит!

      Понравилось: 1236. Поделились: 542.

***

На улице было тепло. Несмотря на подступающую зиму и слепяще-белый пейзаж, погода была располагающе теплой. Люси широко улыбалась. Цокот ее каблуков разносился эхом в ушах Нацу, и он следовал за ним. Ее щеки раскраснелись, на светлых волосах покоилось несколько снежинок, а на губах, на этих чертовых ярко-алых губах растянулась широкая улыбка, которая совершенно не сочеталась с образом «Снежной королевы» Нью-Йорка.

Люси крепко сжимала его руку, ведя по полупустым улицам ночного города. Он помнил, как они танцевали в клубе в Бушвике. Помнил цветочный аромат и громкую музыку. А еще он помнил вскользь брошенное и давно терзающее его:

— Нью-Йорк больше не мой город, Люси.

И спустя полчаса он стоял на смотровой площадке Эмпайер Стейт Билдинг, чувствуя обжигающий щеки ветер.

На одно мгновение он забыл, какой сегодня был день, и кто был с ним рядом. На одно мгновение он забыл, как его зовут.

Люси отпустила его руку. Нацу сделал несколько шагов вперед, ступая по покрытому снегом бетону.

И сделал вдох.

Молчавший до этого город, вновь с ним заговорил. Зашептал гулом магистрали и порывом ветра, миллионами огней и бликами на поверхности Гудзона. Казалось, кто-то стянул с него повязку, которая так долго скрывала от него то, что он и так видел когда-то.

Ночной Нью-Йорк с мириадами звезд; потоки машин, лента уходящего вдаль Бруклинского моста. Он был в центре всего мира, в самом сердце этого города, и в это самое мгновение, касаясь бетонных перил, он мог поклясться, — он чувствовал сильные и уверенные удары сердца Нью-Йорка.

Города, который никогда не спит.

— Я знаю это чувство, — прошептала Люси, тихо ворвавшись в минуту его единения. — Бывают мгновения, когда я думаю, что, возможно, этот город вовсе не мой дом… И тогда я хватаю сумочку и бегу сюда. Когда я стою здесь и смотрю на этот город, я чувствую, что могу свободно дышать. Именно так я и понимаю, что Нью-Йорк — мой истинный дом.