По осколкам

И тут мой взгляд упирается в фото, висящее на стене. Даже немного опешил. На секунду показалось, что это детская фотография Родиона. Но подойдя ближе, я понял, что ошибся. С фотографии на меня смотрел мальчик на вид лет семи-восьми. Черт! У Красновой же есть сын! Обхожу ещё раз квартиру, натыкаясь на фотографии в рамках: Анна с сыном; Анна, её сын и молодая пара рядом. Фотографии сделаны в разное время. На каких-то снимках мальчик совсем маленький, на других он стоит у школьной доски. Бл*ть! Вот я дурак! Набираю Андрюху.

– Слушаю. – Раздается в трубке с третьего гудка.

– Андрюх, помнишь досье на Краснову, что Михалыч присылал? Посмотри, сколько её сыну лет, – можно было этого не делать. Мне хватило фотографий, чтобы понять, что это сын Родиона. Но хотелось доказательств, хоть каких-то. От Красновой сейчас фиг что узнаешь, она не в состоянии даже говорить.

– И так помню. Восемь лет, девять исполниться через три месяца. Зовут Матвей. Макс, что происходит? Может, объяснишь уже? Рабочий день в разгаре, тебя в офисе нет. Акции перешли Красновой, но и от неё ни слуха, ни духа, ни у нас, ни в «ProStroi».

– Её сын – мой племянник, Андрюх. Вот что происходит, – после продолжительной паузы в трубке раздаётся заковыристый мат.

– Еб*ть-копать, Санта Барбара, мать её. Хорошо, что хоть не твой сын, – слышу, как друг смеется.

– Вот знаешь, Андрюх, после всего произошедшего, мне что-то совсем не смешно.

– Прости. Просто это как-то слишком.

– Позже позвоню. Пока в компании за главного ты. Рули, друг.

– Будет сделано, капитан, – снова глумится Перевалов. Клоун, блин. Скидываю вызов.

Осталось дождаться пробуждения спящей красавицы и услышать это из её уст. Я, конечно, не отец ребенку, чтобы устраивать сцены и истерики из серии «ты лишила меня сына». Но он всё-таки не чужой мне, я хотел бы знать о его существовании.

Чтобы чем-то себя занять, собираю пустые бутылки в мусорные пакеты, которые нашёл в кухонном столе. Варю ещё одну порцию кофе, заглядываю в холодильник. Из съестного только сыр да ветчина на бутерброды. Закатав рукава, готовлю яичницу с ветчиной, помидорами и сладким перцем, посыпая всё это сверху тёртым сыром и зеленью.

– Какого чёрта ты делаешь в моей квартире? – вдруг раздается тихий голос позади меня. Оборачиваюсь, на пороге кухни стоит растрёпанная и заспанная Краснова.

– Как видишь, готовлю тебе кушать.

– Проваливай, – подходит к шкафу и вытаскивает оттуда первую попавшуюся бутылку алкоголя. Хватаю её за руку, забирая бутылку.

– Хватит бухать!

– Сама решу, когда хватит! И вообще, иди домой командуй. А в своей квартире, что хочу, то и делаю. Отвали, Никольский.

– Краснова, хрена с два я позволю тебе снова нажраться. Поговорить надо.

– О чём? Мы уже, кажется, поговорили. Итог подвести? Так не заморачивайся. Вот тебе итог: компания твоя мне на хрен не сдалась, как и дом. Так что, живи и радуйся. Машину, кстати, можешь мою забрать взамен разбитой бэхи. На этом всё, катись отсюда.

Краснова отходит к окну, пытается закурить. Руки дрожат так сильно, что она не может справиться с зажигалкой. Да, похмелье – оно такое, особенно после такого количества выпитого. Наконец, закуривает, выпуская дым.

– Матвей – сын Родиона? – не хочу ходить вокруг да около, задаю волнующий меня вопрос сразу. Потом всё остальное решим: и с фирмой, и с домом, и со всем остальным. Краснова на секунду замирает, потом затягивается сильней сигаретой и, выпуская дым, произносит всего одно слово, но с такой горечью в голосе, что вздернуться хочется.

– Да.

Закуриваю сам и открываю окно побольше. Прохладный воздух врывается в кухню.

– Я могу его увидеть?

– Он сейчас с крестными за городом.

– Даже не спросишь, зачем это мне?

– Он – твой племянник. По-моему, это очевидно. У меня нет вопросов. А сейчас уходи, Никольский.

– Да хрена лысого я уйду, чтобы ты опять за бутылку схватилась?!

– А что ты ещё хочешь от дочери алкашки?

– Хочу, чтобы ты пошла в душ и привела себя в порядок, а потом поела. Мы уберёмся в твоём кабинете, заодно и решим, что делать с фирмой и домом. Моя семья тебе задолжала, и я хочу отдать тебе то, что могу.

– Никольский, лично ты мне ничего не должен…

– Иди в душ, потом всё обсудим. Ты же не хочешь, чтобы твой сын увидел любимую маму вдрызг пьяной?

Вижу, как Анна давит в себе раздражение и, немного подумав, отправляется, молча, в душ. Слышу, как шумит вода в ванной и воображение само подсовывает мне картинки из клуба. Черт! Ну, вот не до этого сейчас, совсем…

Через двадцать минут мы уже сидим за кухонным столом, поедая мой сомнительный кулинарный шедевр.

– Вкусно, – выдает Аня, причём с набитым ртом, чем вызывает у меня улыбку.

– Я старался. Кофе сварить?

– Да. Спасибо.

За окном уже стемнело. Я беру две кружки кофе и несу в разгромленный кабинет, пока Анна переодевается из халата во что-то более удобное.

Глава 15

"Мы не так благодарны тем, кто нам помог, как тем, кто нам мог навредить, но воздержался.

Мария фон Эбнер-Эшенбах"