По осколкам разбитого сердца

— Ты и правда не понимаешь или прикидываешься? — и, сделав трагическую театральную паузу, медленно осела назад в кресло.

— Ты все, закончила истерить?

Мать посмотрела на меня практически с ненавистью. Резко села, наконец-то, прекратив изображать из себя умирающего лебедя.

— Права оказалась Людочка, ох, как права-а-а… Ты черствый, грубый, невоспитанный…

— Ну, спасибо тебе, мамуля, и твоей подруге, кстати, тоже, за столь лестную характеристику. Пойду теперь поплачу тихонько в уголке, переживая нанесенную вами психологическую травму, хотя о чем это я… Я же черствый, грубый и невоспитанный. В общем, каким ты меня старательно делала все эти годы, то на выходе в итоге и получила.

— С тобой бесполезно разговаривать. Ты никогда меня не слышишь. Я тебе желаю добра, ты все же мой сын как-никак.

— Надо же, вспомнила все-таки, что у тебя сын, а не дочь? А то я уже думал, что ты Катю удочерила, а от меня отказалась.

— Стас, Людочка говорила, что твои ребята ее отвезли в больницу. И плохо ей стало после встречи с тобой.

— Серьезно? Вот прямо после меня все и началось? — и, наклонившись к матери, едва сдерживая злость, припечатал. — А Людочка тебе, случайно, не говорила, что ее дочь наркоманка, нет? И смею тебе заметить, что не я ее подсадил на наркоту. А также что если бы не мои ребята, то расхерачилась бы ваша Катюша где-нибудь на дороге, костей бы не собрали потом. И не надо на меня так смотреть! ДОСТАЛИ! Забудь уже про Катерину. Она. Вышла. Замуж. Так что хватит… Хватит меня доводить. И впредь, будь добра, заранее оповещай о своем приходе! СОГЛАСОВАВ ЕГО СО МНОЙ! Ясно?

— Стас! Не смей на меня кричать! — возмущенно высказалась мать, но быстро умолкла, заметив мое выражение лица.

Резко выпрямился, закрыв глаза, чтобы успокоиться. Довела, зараза… Вдох-выдох. А открыв глаза, увидел Леру, обеспокоенно смотрящую на меня. Успокаивающе ей улыбнулся.

— Сильно громко выражал свое несогласное мнение, да, сладкая моя?

Мать не поняла такой быстрой смены моего настроения и обернулась в сторону, которую я смотрел.

— Доброе утро, Светлана Ильинична, — поздоровалась Валерия, даже не глядя на нее, и прошла мимо. Все ее внимание было приковано к моей персоне. — Дорогой, о чем она говорит? Полиция. Наркотики. При чем здесь ты?

Едва Лера оказалась в пределах досягаемости, сразу сграбастал ее в свои объятия и поцеловал. Почувствовав, как начинает отпускать напряжение.

— Вот и я ее спрашиваю, при чем здесь я, а мне не дают четкого ответа. Говорят, виноват и все.

Мать, придя в себя, встала с кресла и, не смотря на Леру, уставилась немигающим взглядом мне в глаза.

— Что ЭТА здесь делает? — буквально выплюнула она.

— Моя жена в нашей квартире? Ты, правда, хочешь знать, ЧЕМ мы здесь занимаемся? — и провокационно улыбнулся, еще ближе прижав к себе девушку.

— Ста-а-ас, ты так низко пал в моих глазах…

— Ничего, как-нибудь переживу.

Она молчала, рассматривая нас, как под микроскопом. Я ощущал ее злость. Видел, как она взглядом искала кольцо на моей руке, и победно улыбнулась, не найдя такового. Не прерывая нашего с ней зрительного контакта, молча взял руку Валерии, на которой красовалось колечко, и поцеловал, разместив ее на своей груди.

— Жена, зная мою нелюбовь к украшениям, разрешила не носить мне кольцо. Правда, любимая? — понимал, что Лере сейчас некомфортно, но отпустить ее я не мог и не хотел.

— Конечно, родной, — подыграла, мое солнце. И нежно провела ладошкой по щеке, улыбнувшись.

— Ты даже не поинтересовался нашим с отцом мнением на этот счет?

— А почему я должен им интересоваться? Вы же не интересуетесь моим.

— To есть отец не знает?

— Честно, без понятия, знает он или нет. Это моя жизнь и с кем ее прожить я решу сам.

— Теперь, по крайней мере, понятно и твое отношение к нам, и к Катюше…

— А вот этого не надо, — ледяным голосом оборвал мать на полуслове. — Не смей мешать Валерию в этом дерьме. Мое отношение к вам обусловлено вашим поведением и никак иначе.

— To есть, сына у меня больше нет.

— Ну, если ты ставишь вопрос так… Где дверь ты знаешь, закрой ее с той стороны, она сама захлопнется.

Но вместо того чтобы спокойно уйти, мать переключила свое внимание на Валерию.

— А ты что молчишь? Развалила семью и довольна?

— А что вы хотите услышать от меня, Светлана Ильинична? Как я разваливала семью, которой как бы нет? Даже не знаю, что вам на это сказать.

В душе меня распирало от гордости за ее ответ.

— Какая же ты дрянь! Вся ваша семейка одни ничтожества!

— Не смей оскорблять их! — взбесился я.

— Стас, успокойся, — и, высвободившись из моих объятий, Валерия развернулась к моей матери полностью лицом, сложив руки на груди. — И на чем же основаны ваши выводы? Или вы судите по себе?

— Да как ты смеешь! Это ваша семейка не давала жить сначала мне, а потом и моему сыну! Это вы разрушаете все, что строят другие! Это ты и твоя мать, как пиявки присасывались к приличным людям! Шлюхи!

Я не выдержал, обошел остолбеневшую Валерию и встряхнул мать.

— А сейчас, ты выметаешься из моей квартиры, и чтобы духу твоего здесь больше не было! Понятно?