По осколкам (СИ)

Над нами светит яркая Большая. Небо здесь кажется удивительно высоким.

Легкий ветерок касается моих ушей множеством голосов — значит, здесь есть люди. Можно было бы с ними поговорить, но я не помню, бывали ли мы на этом осколке уже или нет. Это Крин, хоть и спрашивала сама все время, вела учет. Она всегда лучше меня понимала, где есть смысл общаться с местными, а где лучше не показываться.

Сатс уже выцарапалась на берег. Стоя по колено в воде, я смотрю, как теперь ей там неуютно. Она пытается вылезти из прилипающей одежды.

Ползет странный запах. Я хотела бы думать, что это от нас тем прошлым болотом пахнет. Но это другой запах. Если бы я чуяла не ушами, а носом, то сказала бы — вот так воняют неприятности.

— Штаны совсем прилипли. Какая гадость! Как их теперь…

— Тихо, Сатс! Тихо… Я слышу поломку.

Здесь внешнее «дзин-нь» сильно растянуто. Оно идет фоном к ветру, к плеску воды, текущей по самому краю осколка. Оно тянется, размазанное — подложка…

Оно в воде. Значит, не таракан.

Наклоняюсь, трогаю прозрачную рябь, и она ловко очерчивает мои пальцы.

Вода полна искажением, но это и не крыса. Они так не заполняют собой пространство, у них все сжато.

Выпрямляюсь и с досадой бросаю:

— С чем я там у тебя не справилась? Уникальное чудовище тебе не привела? Ну, вот кое-кто здесь водится. Подойдет тебе невиданное? А, мастер… Са-ц!

У нее так загораются глаза, что затмевают свет Большой над нашими головами. А мне тут же хочется уйти. Поискать простенького таракана или, еще лучше, поймать нормальную крысу перед самым переходом, чтобы она еще не успела никуда шмыгнуть. Потом отчитаться — вот мол, предупредили, предотвратили… Зачтите ей за минимальные, а меня выведите, хватит.

— Подойдет! — выдыхает Сатс восторженно и забывает про свои штаны. — А кто это?

Шаг задумчивый

Когда-то я верила только в силу: в свою, в силу Старших на Первом, в силу моего Мастера.

Сейчас я вижу, что без знаний даже суммарная сила неважна.

Знаний у меня нет. У меня сейчас вообще ничего нет, кроме полупустой сумки и хныкающего молодого Мастера.

Мы сидим на этом осколке один поворот. Мы не только не сделали работы, но даже не приступили к ней. И все потому, что я не знаю, с чем мы имеем дело. Может, не так уж и неправа Сатс, обвинявшая меня в глупости и, сдается мне, с этой мыслью не распрощавшаяся. «В недеянии — мудрость», говорила я тогда. Сейчас недеяние из-за незнания, а значит, нет никакой мудрости.

Это не крыса. И не таракан. И даже не что-то, мутировавшее из растительного, хотя я подумала было, что это — какой-нибудь гриб или мох. Зацепился когда-то за подошвы одного из наших, упал и пророс где-нибудь здесь. Но нет. Отравлено, но эта отрава не растительная. Растения — это жизнь, даже когда яд. А здесь что-то другое, мертвое. И я пытаюсь поймать, что же это такое, вот уже целый поворот.

Сатс ноет. Она устала и хочет есть. И еще она не может спать — на земле жестко, без одеяла холодно. А потом опять ноет, и опять про еду, но уже громче.

Предлагаю ей попить воды из реки, но она отказывается. Предыдущие разы соглашалась, пила. А я внимательно смотрела — что с ней происходит? где, как и что на ней подсветится? в чем она изменится?

Ничего.

Давит. Это — звук, который мы слышали снаружи. Он сохранялся первое время, но потом отступил, и сейчас я его почти не слышу, хотя осознаю его присутствие. Он остался где-то на плечах. И давит. Так гнетет дурное предчувствие неизбежных неприятностей. Словно ты попал в тесные объятия того, кто очень рад тебя видеть, но ты его терпеть не можешь, а впереди у вас еще уйма времени вместе…

Сатс ноет. Заодно на повышенных тонах винит меня, что я о ней не то что плохо забочусь (об этом она ныла недавно), а уже не забочусь о ней совершенно.

Наверное, если я еще полежу на этом берегу и посмотрю, как над нами ползет пирамида 206-го, она начнет орать, что я ее убить хочу. Заманила вот сюда, пусть и не на периферийный… кстати, а этот какой?

— Сатс, назови мне номер этого осколка.

— 5115-ый!

— Хм… Интересно, что этот двухсотенный здесь делает? Ему тут не место. Будет неприятно, если орбиты начнут меняться. Вроде поговаривали, что Малая уже не может держаться, слабеет… Как думаешь?

— Я думаю, что сама скоро на ногах не смогу держаться, если ты не добудешь какой-нибудь еды! Неужели ты ничего с собой не взяла? Не может быть, чтобы Ала отправила нас просто так.

— Не можешь стоять — сядь. Или ляг. Хватит пожирать глазами мою сумку, там для твоего рта ничего не найдется. Лучше посмотри наверх… правда странно. А вот тот… Это 249-ый, я его хорошо помню. Дважды заходили. Но все равно он потом закрылся.

— Давай хотя бы рыбы поймаем.

— В этой реке ее нет.

— Почему?

— Просто нет.

— Инэн!

— Не кричи, мастер Са-ц! — получается умоляюще, хотя надо повелительно; а ведь я даже цокнула на ее имени.