По острию любви

Процесс мне нравился. Все были при делах и, судя по тому, что я видел, отрабатывали свою довольно немаленькую зарплату на все сто.

Пока я медленно скользил взглядом по помещению, внутри приятно разливалось чувство удовлетворения и, я бы даже сказал, гордости.

Так… стоп!

А это что такое?! Вернее, кто?

Взгляд замирает на белом длинном хвосте волнистых волос, раскачивающихся в разные стороны, пока его обладательница передвигается между столами. Пока мне доступен только вид со спины, но странное дело: всё внутри настолько сильно напрягается, что руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

Что за чертовщина, мать вашу!

Впиваясь взглядом в белобрысый затылок, я пытаюсь осознать, какого чёрта со мной происходит. С чего такая реакция? И это даже не на лицо, а на тыл этой миниатюрной блондинки.

Скорее всего, это новенькая. Про неё, видимо, говорил Ржавый примерно недели три назад, сообщая мне по телефону, что он кого-то взял на место уволенной Лизы.

Внутри будто сирену врубили, когда новенькая начала разворачиваться с пустым подносом и идти в сторону бара, где в поте лица носятся Ленька и Вадим, смешивая коктейли и разливая пиво по бокалам.

Наконец-то я вижу лицо и…

Сирена уже не орёт. Она вопит.

— Твою же мать! — с чувством бурчу себе под нос, понимая, что не могу оторвать взгляд от девчонки.

Мои глаза будто намертво прилипли к нежным чертам красивого до жути лица.

Чувствуя, как в паху всё потяжелело и заныло, я моментально понимаю, что вижу сейчас перед собой проблему, от которой мне нужно срочно избавиться.

Я-то думал, что забыл. Вернее, я думал, что похоронил вместе с Любой это чувство. Чувство, когда тебе в одну секунду срывает крышу при первом взгляде на человека. На девушку, без которой ты уже больше не представляешь свою дальнейшую жизнь.

О да. Я говорю про эту суку-любовь, которая берёт тебя в заложники на тот срок, который захочет она, а не ты сам.

Я всё это проходил шесть лет назад. Как и многое другое, а потом… потом всё это похоронил вместе со своей невестой, поклявшись самому себе, что больше НИКОГДА и НИ ЗА ЧТО!

Одного раза мне было достаточно, чтобы понять — теперь только секс. Без чувств. Без обязательств. И без привязанности.

Девчонка, за которой я пристально наблюдал, словно хищник в засаде, могла вдребезги разбить эту мою твёрдую позицию в плане женщин.

Но время у меня пока было. Нужно просто избавиться от неё, пока я не вляпался в эту хрень по самую макушку и яйца, которые сейчас болезненно поджимались под мощной волной похоти, охватившей меня при виде этой девчонки.

— Привет, Гром, — раздаётся рядом.

С трудом отвожу взгляд от блондинки и смотрю на Степана, стоящего рядом со мной и улыбающегося так, будто выиграл в лотерею как минимум миллион.

Вот ещё один довод в пользу того, что от этой проблемы нужно срочно избавляться. Не заметить приближение своего управляющего, который стоит к тебе сейчас практически впритык, ну… я так скажу — очень тревожный звоночек.

Обуревавшие меня чувства и полный раздрай на душе выливаются в дикую ярость.

— Ржавый, это, блять, что за детский сад?! — поворачивая голову, рычу я в сторону Степана, даже не здороваясь.

Тридцатилетний мужик, по физическим данным уступающим мне совсем немного, резко перестаёт улыбаться. Напрягается. Нахмурившись, сводит густые брови и растерянно проводит лапой по своим густым рыжим волосам.

— Гром… эм-м-м… ты сейчас о чём? — басит Ржавый, получивший своё прозвище как раз-таки за огненный цвет своих волос.

Моя голова непроизвольно дёргается в сторону девчонки, стоящей в этот момент у барной стойки и о чём-то переговаривающейся с Машкой и Викой.

— А, ты о Юле, — понимающе кивает Степан, немного расслабляясь. Улыбаться не улыбается, но брови уже принимают своё нормальное положение.

Я вижу, что он прекрасно понимает, что я произнесу дальше. Вернее, что я потребую от него сделать, поэтому пытается схитрить. Начинает издалека.

— Так я тебе о ней говорил же. Ты не смотри, что она выглядит совсем молодой. Ей уже двадцатка стукнула. Хочу тебе сказать, что Юля всё схватывает на лету. Сейчас наравне с девчонками работает. Если бы не знал, сказал, что она всю свою жизнь, пусть и небольшую, конечно, проработала официанткой. Да и коллектив её принял сразу. А Палыч уже в первый её рабочий день сказал, что наш человек, — Степан решил вытащить главный козырь. У моего шеф-повара реально чуйка была на такие вещи. Махом определял, кто продержится в баре недолго, а кто останется работать на долгие года. — Слушай, Гром, — как только слышу в его голосе некоторый вызов и упрямство, я разворачиваюсь к нему лицом. Уже понимаю, что сейчас пойдут в ход уговоры о том, чтобы я поменял своё решение, которое он видит на моей недовольной харе.

В любой другой ситуации я бы поддался на эти уговоры. Прислушался бы к этим доводам.

Но то, что я, продолжая смотреть прямо на Степана, краем глаза слежу за этой новенькой девчонкой, выбешивает меня ещё больше.

Я ещё с ней даже незнаком, а уже отслеживаю её каждое движение. А что тогда будет дальше?

Не знаю и знать не хочу. И проверять это тоже что-то не хочется.