По памяти и с натуры

Саша. Ах, так это было лечение? Ничего себе!

Баба Капа (тревожно Куприянову). Откуда ж вы взялись? Вас вроде не было, как я пришла-то…

Куприянов (снимая шинель). Появился я, очевидно, так же, как и вы, уважаемая: через открытую дверь.

Люба. Ах! Это значит, я не закрыла, когда побежала за вами, бабочка Капочка.

Баба Капа (оглядывая Куприянова). Батюшки, да ведь он в форме. Кто же ты есть? Прокурор, ай из милиции кто?

Куприянов. Я в некотором роде ваш коллега: тоже лечу людей. Правда, несколько другими методами.

Баба Капа. Что вы, что вы, что вы, голубок мой, разве ж я лечу? Это я так, пошутила.

Саша. Слыхали?! Она шутила!

Куприянов. Прекрасные шутки, такие веселые. (Любе.) А вы, собственно, зачем пригласили эту шутницу?

Люба. Мне мама велела.

Куприянов. Где ваша мама?

Саша. Там. (Указал на комнату.)

Куприянов. Понятно теперь. Ваша мама намеревалась сама пользоваться лечением этой… шутницы?

Баба Капа. Да что это я с вами тут прохлаждаюсь? Мне ведь и домой пора.

Куприянов. Задерживать не будем, но предупреждаю: вас найти мы сумеем. И если окажется, что ваше лечение принесло вред кому-нибудь…

Баба Капа. Как же оно может принести вред, когда мне не дали даже ни одного то есть средствия, ни одной молитвы совершить на благо болящему? Ведь вон позвала она меня попользовать этого вьюношу.

Люба. Так разве я вас к нему звала?! Тут младенец заболел.

Куприянов. Вот наконец и добрались до сути дела. Младенца вы лечили?

Баба Капа. Истинный крест — нет! Между прочим, я ведь и сама, если хотите знать, лечусь в поликлинике Кировского района у доктора Липницкой, хоть спросите ее самоё.

Куприянов. Обычно все ваши так и делают.

Баба Капа. Это кто же «наши», то есть?

Куприянов. А знахари и подпольные лекари. Людей дурачат, а сами пользуются серьезными медицинскими услугами. Ступайте отсюда.

Баба Капа (уходя). Всего вам лучшего. (Вполголоса.) Ну, Любка, я тебе попомню, что ты меня сюда привела. И матери твоей не прощу! Я ужо вас отблагодарю крепко! Я теперь, может быть, из-за вас куска хлеба лишусь да еще в тюрьму попаду!

Люба (провожая бабу Капу). Кто ж его мог знать, бабочка Капочка, что оно так обернется?

Баба Капа. Коли зовешь, должна знать!

Баба Капа и Люба уходят.

Куприянов. Ну-с, молодой человек, лекарства ее не попали вам в организм?

Саша. Что вы! Тьфу! Так я ей и дался! Да я ей!.. Ведь правда же, товарищ доктор, комсомольцу не к лицу все эти религиозные предрассудки?

Куприянов. И вы меня еще спрашиваете?

Саша. Нет, это я не спрашиваю, это я отвечаю. Сам себе!

Куприянов. Правильно отвечаете. Однако я пришел сюда потому, что здесь заболел ребенок, сын моих друзей. (Подошел к двери в смежную комнату, постучал.) Евдокия Степановна, вы тут?

Голос Чесовой. Кто это? Батюшки, Михаил Михайлович! Вот вовремя! Пожалуйста, сюда к нам…

Куприянов уходит. Из передней возвращается Люба.

Люба. В кино мы опоздали…

Саша. И очень хорошо, что опоздали. Нам с тобой надо поговорить.

Люба. А о чем говорить? Я тебе сказала…

Саша. А я тебе отвечаю: в церковь не пойду ни в коем случае.

Люба. Вот как?

Саша. Так, и только так стоит вопрос для настоящего советского молодого человека. А я тем более — комсомолец.

Люба. И стоишь на позициях марксизма. Слыхала.

Саша. А ты слыхала, что настоящий марксист никогда не отступает от своих воззрений?

Люба. Ну и я не отступлю. Хочешь жениться — пойдем в церковь.

Саша. Никогда и ни за что.

Люба. Тогда — все.

Саша. И я говорю: все.

Люба. Ой, смотри, Сашка, как бы тебе потом не пожалеть!

Саша. Зачем — потом? Я сейчас очень жалею, потому что я тебя люблю.

Метелкина вышла было из соседней комнаты, но, услышав и увидев, что происходит, прячется за дверью и наблюдает, выглядывая время от времени.

Люба. А любишь, так не будешь упрямиться.

Саша. Настоящая любовь зиждется не на измене своим убеждениям, а…

Люба. Все у тебя «настоящее»: и любовь придумал «настоящую», и «настоящих» марксистов. Выходит, одна я для тебя не настоящая!

Саша. Нет, Люба, я именно хочу, чтобы и ты стала настоящим товарищем мне и подругой. Я говорю: любовь должна жиждиться… то есть зиздиться… жижиться…

Люба. А мне не интересно про твою «жижицу». Кому-нибудь еще рассказывай!

Саша. Что ж, тогда… тогда прощай! (Идет к двери.)

Люба. Прощай. Только имей в виду: навсегда прощай.

Саша. Прощай — уж обязательно навсегда.

Люба (тревожно). И тебе не жалко будет меня?