По понедельникам чудес не бывает

Дело дошло до смешного. Уже несколько лет как в процессе оптимизации расходов прикрыли нашу поликлиническую лабораторию, и все собранные для анализов материалы мы теперь возим в лаборатории при детских поликлиниках, не участвовавших в оптимизации. И вот наш начальник решил проверить, что у него делается со здоровьем, и сдал кровь на биохимию аж на двадцать показателей. Проверили пять!

— Да что они, не знают, что я — начальник?!

Действительно, жутко обидно.

И снова он послал кровь на анализы (уже на пятнадцать показателей), и снова получил пять ответов!

Просто оскорбление какое-то. Такой большой, если не великий, не то что мы — пигмеи и идиоты (слова из его лексикона).

Когда поздравлял меня с юбилеем, неделю спустя после него, поленился заглянуть в грамоту (на большее не хватило средств) и перепутал имя и отчество, а на мягкое замечание, что, мол, меня не совсем так зовут, вместо извинения ответил: «Ну, Вы знаете, о ком я думаю».

Теперь ребята с отделения, здороваясь, меня так и обзывают, добавляя: «Ну, Вы знаете, о ком я думаю». Веселятся балбесы. Да я на них не в обиде.

Вообще, даже небольшая руководящая должность способна неисправимо деформировать нестойкую душу.

Но в принципе наш главный далеко не самый худший вариант начальника, поскольку и деньги передовикам диспансеризации платит (в других ЛПУ вообще этого не делают), и поликлинику настоящими китайцами отремонтировал (ко мне один все норовил в окно заглянуть, когда я на приеме женщин осматривал, пока я жалюзи не задернул), и с зарплатами уже не жмется. И еще есть в нем какая-то странная тяга к патернализму[23], вероятно, как побочный эффект пребывания в депутатах. Когда много говоришь, особенно о благе народца, что-то может осесть и в душе в качестве допустимого нерастворимого осадка.

И пусть не помнит, как меня зовут, но и особенно не пристает. Знает, что могу в тон ответить.

Как-то на совещании врачей поинтересовался, почему это я не подаю документы на врача второго сорта, то есть второй категории.

— Неохота заморачиваться, — спокойно ответил я.

Да и слышал, что сначала, чтобы отчет о твоих достижениях правильно приняли, надо подарки нести. Красота: они — рождественские елки — все в подарках, а мы — зайчиками вокруг. А после компьютерного экзамена, если у принимающих настроение плохое, над тобой еще и поиздеваются, «мол, вы там, дурачки, ползаете в соплях и мокроте внизу, а мы тут наверху такие умные теоретики»: ответьте-ка, что ингибируют статины при коррекции нарушений липидного обмена (редуктазу 3-гидрокси-3-метилглутарила-кофермента А) или расскажите нам про цикл Кребса (а он еще в студенческие годы «засадным» вопросом был). Сциентисты[24] хреновы.

Впрочем, разделение на «ПРАКТИК» и «ТЕОРЕТИК» произошло, согласно надписям на личных шкафчиках для верхней одежды, и среди врачей нашей подстанции скорой помощи. Ездят они на вызовы, правда, не вместе.

Но последнее время шеф нас запугивать начал, мол, не понравится мне чья работа — наберу на эти места выпускников медвузов, обучающихся за государственный счет, которых будут принудительно, по разнарядке направлять в первичное звено года на три начиная с 2017-го. Ладно, флаг ему в руки, пускай потешится, а то и повоюет с новобранцами, когда таковые отыщутся.

Похоже, если такое решение действительно будет принято, оно лишь усилит центробежное движение (бегство от государственных лечебных центров) будущих врачей. И так в медицине остается, дай бог, половина выпускников. Могут ведь в медпреды пойти — зарплата не меньше и машинку для разъездов предоставляют, или в бармены. Но, вероятно, кто-то и адаптируется к стрессам и «по инерции» останется.

Придут же, скорее всего, выпускники, ранее приехавшие к нам с Кавказа. Там для устройства на приличное место сперва хорошо проплатиться надо. У нас проще: можно устроиться работать без протекции и вступительного взноса. А на передовую вообще просто. К нам уже две такие новенькие врачихи пришли. С одной знаком еще мало. Проверил только раз на всхожесть: на вопрос «А где медсестра?», ответил «Абсентиирует» (от английского слова absent — отсутствует). Не переспросила, осторожная. Думаю, приживется. Вторая — и добрая, и обучена, и пока сочувствует пациенту, что немаловажно, но уж больно плохо говорит по-русски. Я и сам не всегда понимаю, о чем она меня спрашивает, и, чтобы не обидеть, говорю: «Спросите, пожалуйста, кого-нибудь потолковее меня». А старички, которые и так почти не слышат, иногда потом жалуются: «Приходила врач, но зачем и что сказала — мы не поняли».

Зато мне нравится замещать ее во время отпуска, поскольку вызовов на дом на ее участке почти не бывает, по крайней мере, в первые дни.

29

Если бы в России разрешили эвтаназию, врачам и по ней спустили бы планы.

Распространенное среди врачей мнение