По повестке и по призыву

В шесть утра, как решило командование, должен был пролететь самолет в сторону Ирана, и мы должны открыть огонь, но уже семь, восемь, лежат протертые снаряды, расчеты волнуются у пушек, а команды «огонь» нет. Пообедали, поступила команда «отбой», идем в Иран, а он вон там — за рекой. Переходили вброд, река неглубокая, быстрая, одну пушку вода перевернула, брюки поснимали, так что на том берегу очутились полусухими. Отдохнули, освоились немного, прошли в глубь территории, а тут и ночь. На второй день, после завтрака, пушки на вьюки, и черт нас потащил в горы — пошли искать приключений, — а хозвзвод и все тыловые поехали себе спокойно по дороге. В горах было очень трудно, нам дали сухой паек на 2 дня, мы же еле одолели переход за три. Внизу нас ждала кухня с горячим обедом. Этот поход записали в историю полка. Там было сказано: «Где не бывала нога иранского солдата, прошел 80-й артполк с матчастью». Ради этого потеряли две лошади с вьюками.

Дальше шли походным маршем по сравнительно ровной местности. У местного населения покупали виноград и всякую снедь диковинную — кто за деньги, кто за невыброшенный, уже сыгравший впустую лотерейный билет. На пути нашем встретился городок Мандора. Стали табором и мы, одежда наша у всех солдат латана-перелатана, одним словом, лохмотья на нас. Пару дней постояли, ждали, когда подвезут новое обмундирование. Оделись с иголочки и стройными колоннами прошагали по главной улице.

Слух был: идем в Тегеран, но, дойдя до города Тавриз, остановились. Другие части пошли дальше, а наша дивизия остановилась табором в военном городке иранцев.

Их солдат мы не видели, а иранские казармы — это бесконечные ряды глиняных, с плоскими крышами мазанок, их вооружение, принадлежности — это что-то архаическое, дикое для наших глаз. Там я заболел тропической малярией, температура поднялась до 41 °C, а мне холодно, весь дрожу. Недалеко от нашей батареи в одной из мазанок был наш госпиталь, скорее санчасть, туда меня и определили. Проглочу таблетку хины или акрихина-легче, если нет-то ровно через 48 часов начинается приступ.

Через несколько дней прибегает товарищ и говорит: «Завтра утром мы уходим в Россию». Больных не выпускают, но я — через окошко и в батарею, примостился на лафет и поехал домой. Домой ехали другой дорогой, уже через Джульфу, где был мост через Араке.

На сутки заехали в то место, где мы переправлялись в Иран и были свидетелями расстрела двоих дезертиров-азербайджанцев. Был приказ — отсутствие 24 часа в части считается дезертирством. До 1935 года граница между Ираном и СССР была открыта, здесь Нахичеванская АССР, по ту сторону реки — Иранский Азербайджан. Когда границу закрыли, то по разные стороны остались брат, сестра и т. д., и когда мы вошли в Иран, многие отлучались к своим. Вот двоих, для примера, и расстреляли. На следующий день мы уже были у своих домиков в кишлаке Хок.

Первый бой