По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист

«История, наконец, нас учит, каким образом народы, обладающие от природы всеми средствами для достижения высшей степени богатства и могущества, могут и должны, без того чтобы не стать в противоречие сами с собою, менять свою коммерческую систему по мере того, как идут вперед. Сперва, действительно, посредством свободы торговли с народами, их опередившими, они выходят из варварства и улучшают свое земледелие; потом, посредством ограничений, они заставляют цвести их фабрики, рыболовство, флот и внешнюю торговлю; наконец, после достижения высшей степени богатства и могущества, посредством постепенного перехода к принципам свободы торговли и свободной конкуренции на иностранных рынках, им принадлежащих, они охраняют от беспечности свое земледелие, мануфактуру и своих купцов и держат их в бодрствовании, дабы сохранить верховенство, которого они достигли».

IV

Космополитическая и политическая экономия.

Изложение «Теории» Лист начинает с определения предмета политической экономии. Основатели этой науки Кенэ, Смит и даже Сэй имели в виду все человечество, а не нацию. Они создали не политическую, а космополитическую экономию, исходящую из гипотезы, что нации всего земного шара составляют одно общество, живущее в постоянном мире, — а потому и предлагающую применять ко всем странам одну и ту же неизменную доктрину. Политическая же, или национальная, экономия должна принимать идею национальности за точку отправления и поучать, каким образом данная нация при настоящем положении всего света и при наличности особых условий, в которых она находится, может сохранять и улучшать свое экономическое положение.

Сколько раз говорилось, что свобода обмена должна составить высшее выражение прогресса человечества; но этот прогресс еще весьма отдален, между тем как экономисты-космополитики говорят о свободе обмена как о подлежащем немедленному приведению в исполнение. Свобода обмена возможна только при условии, если она всеобща, если все нации находятся в положении братства и равенства, — и именно протекционизм, развивающий национальные экономические силы и подвигающий умственное и общественное развитие, подготовляет такое положение вещей, при котором возможно осуществление свободы обмена, представляющее собой такое же отдаленное благо, как, например, всеобщий мир. Философы могут мечтать о всеобщей федерации; но имеет ли право экономист, при данных общественных условиях, пренебрегать национальной идеей для достижения гипотетических интересов человечества? Не обязан ли он, наоборот, при несомненном существовании национального соперничества и антагонизма, изучать и указывать средства для национального совершенствования вообще и в особенности для процветания своего отечества? Наше воображение, не стесняемое пределами времени, может предвидеть в отдаленном будущем свободу обмена, основанную на всеобщем мире; но наш здравый смысл, возвращая нас к реальным фактам, в ожидании такого золотого века, указывает нам на необходимость, чтобы наше отечество было снабжено всеми средствами для защиты против действительно существующей национальной борьбы, стирающей с лица земли те нации, которые не заботятся о своих национальных интересах.

Поэтому Лист, в теории, вполне разделяет энтузиазм сторонников свободы обмена. Делая апологию этой теории, он, между прочим, говорит: «Три соединенные державы, составляющие Великобританию, представляют разительный и решительный пример громадных результатов свободы торговли между ассоциацией народов. Пусть представят себе подобную ассоциацию между всеми нациями земного шара — и самое живое воображение не могло бы изобразить сумму благоденствия и могущества, которую она доставила бы человечеству».

Таким образом, «школа (классическая политическая экономия) основывается на правильной идее — идее, которую наука должна признавать и разрабатывать для того, чтобы выполнять свое назначение, заключающееся в просвещении практики, идеи, которую практика не может игнорировать без того, чтобы не впадать в заблуждение». Но дело в том, что школа совершенно пренебрегла национальностями, их интересами, их особыми условиями и забыла их согласить с идеей всеобщего единения и вечного мира.

«Школа принимает за реализированное такое положение вещей, которое может осуществиться только в будущем. Она предполагает существование всеобщей ассоциации и постоянного мира и отсюда выводит заключение о значительных выгодах свободы торговли. Она смешивает, таким образом, следствие с причиной».