По праву короля

Анжелина положила себе поговорить с Браном. Мало ли что там на уме у молодого вирманина?

– А у Алии такого не произошло? Бедная девочка…

Эшли пожала плечами с выражением превосходства.

– Алия так не считала, нет… она высказывалась в том духе, что мужики все, словно животные, им только одно нужно…

– Вообще всем?

– Видимо, да. Я помню, она один раз вернулась с прогулки, а на плече – след от зубов… ой!

– Эшли, Алия уже не была девушкой. Ты забыла? Она могла принимать решения за себя… давно это было?

– Дней пять – семь тому назад. Но неглубокий, не до крови. Дня через четыре там и следа не осталось…

Анжелина смутно помнила, как Алия несколько дней носила закрытые платья, но внимания она на это не обратила. Ну, носит.

И что?

– Я думала, она на ветру простыла?

– Да она и могла… постоянно к морю бегала, – выпалила Эшли.

– На свидание?

– Похоже. Она довольная возвращалась…

– А не бывало дней, когда она была особенно довольна?

Эшли задумалась…

Медленно, очень медленно, слово за словом, шаг за шагом, Анжелина вытягивала из девушки все, что касалось Алии. Все подробности, всё-всё, что могло быть важным или казалось таким…

Сложно?

Каторжный труд. Но Анжелина считала, что справилась неплохо – для первого раза. У нее было больше вопросов, чем ответов, да вот беда – задать их было некому.

***

Тем же вечером на берегу моря горел костер. Горел, выхватывая из темноты и море, и берег, а рядом с костром сидели вирмане. Разговоры, уговоры, обещания, но Лейф старался без нужды корабль не покидать. Не верил он в благородство Торсвега. Ни разу, ни половинку раза. Он и за ржавый гвоздь удавится, и вообще – Торсвег, чего тут непонятного? Ничего хорошего от него ждать не приходится, так что половина людей на корабле, в полной готовности, половина на земле, в лагере, и часовых выставить.

Как Бран Гардрен ни уверял, что Эльг Торсвег не самоубийца, ссориться со всем Кругом, но кто ж его знает? Слишком много всего Лейфу в руки упало.

И сам Эрквиг оправдан, и его корабль не сожжен, и малолетний Торн Эйнриксон Торсвег до кучи, опекаемый до семнадцатилетия.

Мальчишка просто вцепился в мужа сестры и не отлеплялся от него. На шаг не отходил.

Чего же он наслушался в отчем доме? В доме, который стал чужим и холодным?

Лейф догадывался, но окончательно уверяться не хотелось. Должно же быть у человека хоть какое-то понятие о чести? Даже если это Торсвег?

Наверное, должно. Только Эльгу об этом сказать забыли.

А каково пришлось мальчишке?

Похищают сестру, убивают отца, двух старших братьев, умирает мать… и он готов прилепиться к похитителю сестры?

Вот так и понимаешь, что есть ситуации, в которых заклятый враг становится ближе родни. Жить-то хочется, а Эльг мальчишку, считай, уже приговорил. Пару лет пожить бы дал, а там…

Или грибами отравился бы, или ягодами. Или мечом или топором подавится. Что под руку подвернется.

Лейф бросил взгляд на берег, и вспомнил графиню Иртон, с ее выражениями. Как она говорила – вспомни отсутствующего, и он к тебе приблизится. Впрочем, чаще Лилиан выражалась короче – что вспомнишь, то и всплывет.

На данный момент всплыл (сошел с корабля на берег) Торн Торсвег, присел рядом, посмотрел усталыми, недетскими глазами.

– Можно, дядя?

Лейф кивнул.

Времени поговорить у них толком так и не выдалось. Сначала мальчишка просто отсыпался, чуть не сутки, потом Лейф закрутился, да и страшновато было. Это не в атаку с топором идти, это живой человек, который тебе в глаза смотрит, за которого ты отвечаешь…

Не только перед Ингрид, а еще перед собой и богами. Хотя родная жена – она ближе, а боги-то дальше. От них, может, и не прилетит, а Ингрид точно не спустит.

Лейф протянул руку к костру. Снял прутик с поджаренным хлебом, протянул мальчишке.

– Будешь?

– Давайте…

– Давай и Лейф. Хорошо?

– Хм-м… пусть так.

– Торн, – разговор предстоял не из легких, но выбора не было. – Я тебе честно скажу, Ингрид я люблю. Она со мной счастлива. И с этим делом я ради нее связался, не ради тебя. Я о тебе не знал, но раз уж так сложилось… поедешь со мной в Ативерну, к сестре. Планов на твой счет у меня никаких нет, вырастить тебя – выращу, оружием владеть научу. Любить меня не прошу, уважать – если будет за что. Единственное, пока мы на Вирме – я требую беспрекословного послушания. Скажу идти – идешь. Скажу падать – падаешь. Не ради прихоти, просто Эльг опасен, а я тебя с собой круглые сутки таскать не смогу. Понял?

Торн кивнул.

Боги, как же мальчишка был похож на Ингрид. Копия, вплоть до упрямого движения подбородка. Не на отца, не на братьев – так вот сыграло.

– Эрквиги и Торсвеги давно враждовали.

– Я Ингрид люблю. И ребенок наш об этой вражде, Олайв даст, и не узнает никогда. Если ты ее дальше не понесешь.

– Ты отца убил.

– Убил, – не стал скрывать Лейф. – Сначала одного брата, он хотел мой корабль поджечь, я и не разобрался кого убивал. Потом отца – он в Ингрид стрелял. А второго брата я даже не помню. Бой был, свалка…

– Мне теперь мстить надо.

Лейф хмыкнул.

– Надо – будешь мстить. Только два условия.

– Какие?