По праву сильного (СИ)

Я прохожу на кухню. Надо запить вкус поцелуя Гордеева: вкус специй, вкус сигарет… Вот странно, не люблю курящих, а у него воспринимаю нормально. Он органично выглядит с сигаретой, да и нет от него этого въевшегося амбре, которое остается, когда сам дым улетучивается. Это был наш второй поцелуй…

– А ты куда такая красивая ходила? – врывается в мои мысли голос мамы, увязавшейся за мной на кухню.

А вот это, пожалуй, самое серьёзный признак её возвращения к нормальной жизни: она снова стала замечать и меня.

– С мальчиком в кафе ходила, – выдаю я ей полуправду и, налив воды в стакан, быстро делаю глоток. Вру я из рук вон плохо, и мама это знает.

Так что не будем подавать ей повода для волнений.

– Что за мальчик? У вас серьёзно? – спохватывается она. – Ты только не торопись. Присмотрись сначала. Достойный ли мальчик. Ты же знаешь, парням только одно и надо. Дело, конечно, молодое, но лишь бы ты потом не плакала. А еще лучше познакомь нас.

Я закашливаюсь, от такого предложения у меня вода идет носом.

– Мам, рано пока. Я сама еще не знаю, может встретимся еще разок и разбежимся.

– Ну, ты в кои-то веки нарядилась. Девочка девочкой. А то все время с дулей на голове, джинсы эти мешковатые, кофты бесформенные… Он из университета, да? Тоже аспирант?

Мама не может успокоиться. Любопытство у меня от нее. Сама от него вечно страдаю и маме я сейчас сочувствую, но рассказать ей ничего не могу.

– Нет, мам, – обтекаемом отвечаю я. – Он немного постарше.

И настороженно оглядываюсь на нее. Как она воспримет взрослого ухажера.

– Ну двадцать восемь лет, это не беда. Мальчишка еще.

Вот откуда она уже придумала про двадцать восемь? С ней всегда так. Скажешь что-то, а она уже историю навертела.

– Ты считаешь, это нормальная разница? – на всякий случай уточняю я. Гордеев явно старше. По моим прикидкам ему где-то тридцать три.

– Ну, в этом возрасте мальчики хорошо выглядят. Поэтому смотри в душу, на поступки. Не покупайся на мускулистые руки и широкие плечи. Главное, чтоб человек был надежный, работящий…

Вспоминаю своих однокурсников и парочку аспирантов: они и в подметки не годятся Ящеру. Щуплые, с пухлыми попами, обтянутыми костюмными укороченными брючками. А что касается поступков… Он помог моему брату, хотя я его не просила.

Да, я плачу ему телом, но он ведь и за мою проблему взялся, когда меня прогнал.

В голове всплывает сегодняшний поцелуй у подъезда, потом воображение подбрасывает картины моего пробуждения, мне становится жарко. Под кожей словно взбунтовавшиеся ежики устроили бега. Мысли опять пускаются вскачь.

Бездумно беру пульт и начинаю переключать каналы.

– О! Мой бывший ученик! – опознает кого-то мама, и я останавливаю щелканье кнопками.

Мама все время кого-то узнает, она в школе больше двадцати лет отработала. Она учитель русского языка и литературы. Но канал вроде не местный.

– Гордеев, одиннадцатый «Б».

Я резко дергаюсь, реагируя на знакомую фамилию, и впиваю глазами в экран.

Это на самом деле он в окружении стайки репортеров, настойчиво сующих ему микрофон под нос.

– А ведь нормальный парень был. Диковатый, конечно, но неплохой, – тяжко вздыхает она.

– Почему был? – автоматически спрашиваю я, внимательно разглядывая лицо Ящера, потому что оказывается я плохо его запомнила.

То есть у меня перед глазами отдельные черты: ресницы, отбрасывающие тень на скулы, руки, лежащие на руле, губы, обхватывающие сигарету, плечи, за которые я цеплялась… Словом образ. Будто внутреннее содержание для меня затмевает его внешность.

– Как его… Денис, кажется. Литературу любил, учился неплохо, да вот видишь, пошел в политику. Грязь там одна. Школе он, конечно, помогает, да только все одно. Слухи ходили странные, пока он еще в городе жил. Сама я не прислушивалась, но впечатление сложилось.

– Он тебе не нравится?

Мама пожимает плечами. Что означает, вроде как, не мне судить, но она осуждает. А я внезапно разозлилась. Не знаю, что там за слухи, но он выбился в люди, сама же говорит, школе помогает, у нас во дворе детская площадка на его деньги построена, брату помог. Говорит, на поступки смотреть, а сама впечатление по слухам составляет.

Ухожу в своею комнату, чтобы не вступать в бессмысленную полемику, а с мамой она всегда будет бессмысленной, ибо родительский авторитет для нее очень важен, и мнение она свое не поменяет, просто потому что она моя мама, она старше и знает жизнь лучше. Плюс педагогическая привычка: учитель всегда прав. Заучите и повторите.

В комнате, уже переодевшись в домашнее, я все хватаюсь за телефон. Все жду непонятно чего. Ясно же, что не в моем положении ждать на ночь сообщений с пожеланиями спокойной ночи и сердечками. Нервно хихикаю. Ящер и сердечки. Капец.

И звонка от него нет.

У него завтра встреча какая-то важная, мы не увидимся. Наверно. Или он вечером позвонит. Извожусь, как тринадцатилетка перед школьной дискотекой: придет Сидоров или нет.

Даже опять выглядываю в окно и гипнотизирую подъезд Гордеевских родителей.

Но машина Ящера все еще в нашем дворе.