По приказу короля

Святые небеса, Калли только сейчас постигла всю глубину его одиночества. Он никогда не был близок ни с кем даже на самом примитивном уровне. Не слыхано, чтобы мужчина его телосложения и энергии оставался целомудренным.

— Не могу поверить, что вы не…

— Вы считаете меня таким негодяем? — Глаза Сина вспыхнули гневом. — Вы полагаете, после того, что я перенес в жизни, я когда-нибудь смог бы воспользоваться возможностью оставить женщине ребенка, которого она будет ненавидеть за совершенный мной поступок? Я скорее умер бы, не познав женщины, чем допустил, чтобы мой ребенок страдал в этом мире из-за того, что я был самовлюбленным эгоистом, не умеющим себя контролировать.

Он замолчал. Ведь сейчас он воспользовался такой возможностью. Вполне вероятно, что после этой ночи Калли будет носить в себе его ребенка. А это означает, что он доверяет ей, — во всяком случае, в какой-то степени.

Тронутая его словами, Калли притянула мужа к себе, и он крепко обнял ее. В душе Син надеялся, что он бесплоден, надеялся, что у этой ночи не будет никаких последствий. Ему была невыносима мысль о ребенке, рожденном для невзгод и страданий в этом мире.

Син вдруг пожалел, что днем стрела не вонзилась ему в сердце. Ему нужно было позволить семейству Калли победить, чтобы потом он мог вернуться в Англию. Он не должен был заниматься с Калли любовью.

И тем не менее он смотрел на ангельское лицо Калли и видел, что нашел в ней то, чего ожидал всю свою жизнь. И все, что ему нужно было сделать, — это найти в себе мужество взять желаемое.

Когда Син смотрел на Калли, все те давным-давно похороненные мечты оживали и заставляли его желать то, о чем он не имел права даже думать: дом, семья… любовь.

«Будь благодарен за то, что имеешь, мальчишка. Все незаконнорожденные вроде тебя годятся только на то, чтобы подтирать задницы вышестоящим», — раздался в душе Сина злобный голос Гарольда.

Едва дыша, он неохотно отодвинулся от Калли, встал и оделся.

— Син!

Звук ее голоса ножом врезался в него, и Син остановился у двери, разрываясь между желанием вернуться в постель, заключить Калли в объятия и держать так вечно и страхом перед возможностью получить отказ, который заставит его бежать, как напуганное животное.

— Я вернусь через минуту.

Не имея определенной цели, Син спустился в большой зал и увидел, что его брат Юан сидит за столом и в одиночку пьет эль.

— Почему ты до сих пор не спишь? — спросил Син, усаживаясь на пустой стул рядом с братом.

— Я еще не до смерти устал. — Юан осушил кубок и снова наполнил его. — А ты?

— И я тоже. — Взяв кубок, Син наполнил его до краев.

— Мы с тобой хорошая пара, а? — усмехнулся Юан, глядя, как Син одним глотком проглотил содержимое кубка.

— То есть? — Син снова налил себе полный кубок.

— Нас обоих терзает наше прошлое.

Син погрузился в молчание под вновь нахлынувшими воспоминаниями. Он понимал вину и боль брата, понимал, каким тяжелым камнем лежит прошлое на совести Юана.

— Сегодня ночью поминаешь Кирона?

— Каждую ночь, — кивнул Юан. — Его образ преследует меня, когда я пытаюсь заснуть.

— Да, я тебя прекрасно понимаю. Я вижу людей, которых убил. — Син сделал еще глоток эля. — Я никогда не знал даже имен большинства из них.

— Это легче, чем знать, что ты убил собственного брата.

— Кирон убил себя сам. — Син толчком отодвинул стул, чтобы видеть брата.

— Да, из-за того, что я ему сделал.

— И все же это не твоя вина.

Юан оказался не более чем игрушкой красивой женщины, у которой не было сердца. Кирон сделал собственный выбор, а бедный Юан остался страдать за поступки их обоих.

Син сочувствовал брату и отдал бы все, чтобы облегчить его страдания, но он не был уверен, хватит ли всей вечности, чтобы сердце Юана успокоилось.

— Эти дьявольские кубки никогда не бывают достаточно большими, — проворчал Юан и, швырнув кубок через плечо, принялся пить прямо из кувшина, но оторвался, чтобы взглянуть на Сина. — Между прочим, а почему ты здесь, когда у тебя есть очаровательная молодая жена, чтобы греть твою постель?

На этот вопрос легко было дать ответ.

— Потому что я непроходимый дурак.

— Что ж, по крайней мере ты это признаешь.

— Знаешь, — криво усмехнулся Син, — сегодня ночью я подумал, что обязан извиниться перед Брейденом.

— За что?

— За те слова, которые я сказал ему, когда мы вместе с Мэгги были в имении Макдугласов. Я обнаружил, что гораздо легче дать совет, чем претворить его в жизнь.

— Не забывай, брат, что я пьян и для моего затуманенного мозга все это не имеет ни капли смысла, — хмуро откликнулся Юан.

— Я сказал Брейдену, что ему следует воспользоваться случаем и выяснить, подходят ли они с Мэгги друг другу. — Син сделал глубокий вдох. — А теперь я обнаружил, что не могу следовать своим же советам.

— Ты хочешь выяснить, подходишь ли ты Мэгги?

— Почему бы тебе не пойти в постель, чтобы сон прочистил тебе мозги? — Син бросил в брата небольшой кусочек хлеба.

— Когда-нибудь пойду, но я еще недостаточно пья«.