По прозвищу «Малюта»

– Да, и не надо обижаться, каждый делает свою работу, и я делаю её качественно. А теперь поглядите, кто хотел вас сжечь вместе с семьёй.

Сходив в дом за керосиновой лампой, председатель вышел с ней и, подойдя к пятёрке связанных бандитов, осветил их.

– Петро Ковальчук, Опанас Желиба, Никола Хижняк, Филипп Майборода и Олесь Паньков. Товарищ капитан, что теперь с ними будет?

– Завтра днём их расстреляем перед всей деревней, а семьи также выселим в Сибирь. Тут, Захар Петрович, не до сантиментов, эти неисправимы, а заразу национализма надо выжигать с корнем и без всякой пощады. Ну, дадут им десять или двадцать пять лет лагерей, и что? Отсидят, выйдут и снова будут вредить советской власти и молодежь учить своей заразе. Нет, таких уродов нужно только уничтожать, их уже не перевоспитать, а то потом, много лет спустя вернувшись, они снова начнут убивать и насиловать.

Послав двух бойцов на место стоянки наших машин, я приказал мою машину пригнать сюда, а потому одним из бойцов был её водитель, а БТР-1 должен был съездить в Буск и снова вернуться с той же ротой и сотрудником НКВД. А что делать, телефона тут нет, ещё не все сёла телефонизированы. Под утро бронемашина вернулась во главе колонны грузовиков, в которых снова приехали бойцы и сотрудник НКВД. Снова согнали всех жителей села, только на этот раз не на площадь, а на окраину. Тут стояли пятеро пойманных ночью националистов со связанными за спиной руками. Я не знал, что за бойцов прислал мне комдив, и чтобы избежать конфуза, принял решение расстрелять бандитов собственными силами. Мои бойцы уже взяли чужие жизни, причём не просто стреляя в далёкие фигуры, а работая ножами, глядя в глаза своих врагов, и не боялись крови, ни своей, ни чужой. Я так и объяснил им на всякий случай, а то ведь по-всякому бывает. Вот заранее и объяснил своим бойцам, чтобы они не подумали, что я хочу из них сделать палачей. Нет, приказ они выполнят по-любому. Но всегда лучше, когда бойцы понимают, что они делают и зачем, а потому никто из них не стал кривить морду. Они сами видели, что хотели сделать эти упыри, а у председателя было четверо детей и старуха мать, да и до этого я довёл до них краткую сводку последних происшествий в области.

Выстроив бандитов на окраине села, сотрудник НКВД быстро произнёс приговор:

– За бандитизм, за попытку убийства представителя Советской власти и мирных граждан жители села Грушовка Петро Ковальчук, Опанас Желиба, Никола Хижняк, Филипп Майборода и Олесь Паньков именем Советской власти приговариваются к высшей мере социальной защиты, расстрелу, а их семьи к выселению в Сибирь.

Чтобы не было обид, почему назначили его, а не другого, вышли все мои бойцы и я тоже, чтобы не сказали, что я всё на них свалил.

– Целься, пли!

Раздался короткий залп, и пять фигур приговорённых рухнули на землю. Среди селян, которые всё это видели, раздались охи и всхлипы. Возможно, они впервые такое видели, не знаю, тут ведь и оккупация была в Первую мировую, и Гражданская, и последние события, так что могло случиться всё, что угодно. Снова под плач и стенания собирали семьи националистов и грузили их на грузовики, зато все получили наглядный пример, что пощады ни националистам, ни их семьям не будет. Хочешь бороться с Советской властью? Пожалуйста, но помни, что в случае чего отвечать за твои дела будут твои семьи. И скажи спасибо, что их просто выселяют, а не убивают, как вы убиваете семьи активистов и совслужащих. Только такая жесткая политика, кровь за кровь, может прекратить бандитский беспредел. Закончив здесь, то есть погрузку семьи расстрелянных в грузовики, даю команду выдвигаться назад, в расположение части. Бойцы споро грузятся в свои машины, а мои бойцы в БТР-1 и мою командирскую машину. За задними сиденьями десантный отсек на два места, вот туда и садятся два бойца, а еще один рядом с водителем и восемь бойцов в БТР-1, с натяжкой, но они там размещаются, и колонна трогается в путь.

Глядя вслед уезжающим машинам, молодой парень, поляк Янек Каминский лишь бессильно сжал кулаки да едва слышно пробормотал так, что услышала только его молодая жена Ядвига, которая была на сносях.

– Пся крев! Кляты москали, я ещё посчитаюсь с вами!

– Янек! – Тут же сжала его руку жена. – Умоляю, не лезь! Ты видел, чем это кончилось? Хочешь так же кончить, а обо мне и нашем ребёнке, который ещё только должен появиться, ты подумал? Думаешь, мы выживем, если нас практически без вещей отправят в эту ужасную Сибирь! Хочешь оставить ребёнка без отца, а меня молодой вдовой? А о своих родителях ты подумал? Их тоже выселят, умоляю, не дури, и при Советах можно жить, а мы от смены власти считай ничего не потеряли, это Ежи Ковальски тебе голову задурил. Как раз он со своей семьёй много потерял, так пускай, если так хочет, и воюет с Советами, а ты не лезь!