По пути в бессмертие

Верочка. Я больше не пила его. Но я хорошая мать и достойная жена.

Вера порывисто оборачивается — из комнаты выбегает Толбузин, муж.

Толбузин. Вера, где ты? Душа моя, где ты?

Вера из тени подходит к нему.

Верочка. Я здесь.

Он обнимает Веру за плечи, и они вдвоем слушают конец романса, прижавшись щека к щеке. Рахманинов смотрит на них.

Голос Веры Павловны.

На зеленых ветвях, на душистых кистях
Мое бедное счастье цветет…

Толбузин. На всю жизнь, на всю жизнь. Верочка. Да, да… да…

Рахманинов отступает, прячась в тень, как бы прощаясь с видением, и вдруг, натолкнувшись на что-то спиной, поворачивается. Лицо Ивана — освещенное пламенем горящей пакли, которую он держит в руке.

Иван (недобро улыбаясь). Ну что, барин, вот и твой черед пришел…

Глаза Рахманинова полны ужаса. В другой руке Иван держит топор, и вдруг со всего размаху Иван обрушивает топор на голову Рахманинова.

132. (Съемка в помещении.) БЕРЕГ РЕКИ. КОСТРИЩЕ. УТРО.

С громким стоном Рахманинов пробуждается. Открывает глаза. Уже совсем рассвело. Ни Герасима, ни Белова нигде не видно. Иван подкладывает сухие ветки в потухший костер. Разметавшись по овчине, богатырским сном спит Шаляпин. Рахманинов трясет головой, прикладывает руку ко лбу.

Иван. Заболели, барин?

Рахманинов (улыбается). Сон дурной: будто ты меня убиваешь.

Иван (сдержанно улыбается). С чего бы это, вы вроде бы и не пили вчера, барин…

ДЕТАЛЬ.

Рука Рахманинова дописывает на нотной бумаге последние аккорды и ставит дату — 26 августа 1911 года.

133. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. КАБИНЕТ РАХМАНИНОВА. ЛЕТО. УТРО.

Рахманинов сидит перед роялем, ставит ноты на пюпитр. В углу на диване прикорнула Ирина.

Рахманинов. Все. Закончил.

Ирина. Это что?

Рахманинов. Подарок мамочке ко дню ангела.

Он начинает наигрывать; плавная мелодия льется из-под рук.

Рахманинов. Узнаешь?

Ирина отрицательно качает головой.

Рахманинов. Ну как же, это дождик моросит по листьям лопухов…

Лицо Ирины просияло.

Рахманинов. А вот это?..

Ирина. А это зяблик.

Рахманинов. Нет, не угадала, это телега скрипит.

Ирина вслушивается, глаза ее мечтательно раскрыты. Рахманинов, глядя на дочь, продолжает играть…

134. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ПЕРЕД ТЕРРАСОЙ. ПОЛДЕНЬ.

Соня, Марина и слуга Андриан накрывают длинный стол, вынесенный в сад, под развесистые ветви лип. В плетеном кресле Шаляпин, развалившись, рассматривает газеты.

Шаляпин. «Бенефициант Шаляпин пел с обычным искусством, но без вдохновения, видимо, считал, что ему недоплатили…» (Отбрасывает газету.) Бутербродная критика. Конечно, недоплатили. Я даю битковые сборы, таких даже Тамани не дает. А ему платят вдвое больше. У нас иностранцам всегда больше платят. (Тоскливо.) Почему я не иностранец!

Наталья (подходя к столу). Таких, как ты, там не делают!

Шаляпин. Именинница, душенька! (Вскакивает, целует ей руку.) Надеюсь, ты извинишь, что я без подарка? Подарок за мной.

Наталья. Ты сам — лучший подарок.

Она проходит к столу, пересчитывает стулья, приборы. Шаляпин опять усаживается в кресло.

Шаляпин. Опять газетчики цепляются — опять, мол, деньги люблю. А кто их не любит? (Втягивает воздух носом.) Чем это так вкусно пахнет?

Наталья (уходя в дом). Пирожки с визигой.