По пути в бессмертие

Рахманинов проходит пустыми классами. Заходит в учительскую. На выгоревших обоях большой свежий квадрат — след висевшего здесь портрета государя-императора, листочки с расписанием уроков. Он заходит в биологический кабинет: пустые птичьи клетки, аквариум с дохлыми вуалехвостами и телескопами, чучело совы со стеклянными карими глазами. Он заходит в музыкальный класс. На стене — покосившаяся фотография: гимназистки в белых платьях со своим классным руководителем в центре. Выпускной класс гимназисток 1916 года. У плинтуса валяется сломанная дирижерская палочка. Рахманинов поднимает ее, встает в позу дирижера и подает знак невидимому хору.

Девичьи голоса (поют).

Задремали волны,
Ночь сошла на землю.
Тайной думы полный,
Тишине я внемлю.

Закрыв глаза, Рахманинов дирижирует хором гимназисток…

193. (Съемка в помещении.) МОСКВА. КВАРТИРА РАХМАНИНОВА. ВЕЧЕР.

В комнате, освещенной керосиновой лампой и оплывшими свечами в медных шандалах, Ирина и Таня прощаются перед сном с отцом. Целуют его, желают доброй ночи. Потом говорят «доброй ночи» Шаляпину и уходят в свою комнату вместе с Мариной. Все, кроме Марины, одеты весьма причудливо: на Рахманинове женская вязаная кофта, шерстяная шапочка, шарф и перчатки без пальцев; Наталья закутана в платки, сверху кацавейка; Шаляпин щеголяет в теплом жилете мехом наружу. Только пышущая здоровьем Марина обходится обычным шерстяным платьем.

Шаляпин (Рахманинову). И много ты в Ивановку всадил?

Рахманинов. Все, что имел.

Шаляпин. Банк-то понадежнее оказался.

Рахманинов. А что теперь деньги стоят?

Шаляпин (мрачнея). Ничего. Да и тех не выдают. Горький говорит: погоди, народ тебе все вернет. Какой народ? Крестьяне, полотеры, дворники, извозчики? Какой народ? Кто? Непонятно. Но ведь и я народ.

Рахманинов. Едва ли. Горький говорил, кто носит крахмальные воротники и галстуки — не люди. И ты соглашался.

Шаляпин. Ну, это так, несерьезно… А может, махнуть в Петербург? У Горького, говорят, в комнатах поросята бегают, гуси, утки, куры. Здесь же жрать нечего. Собачину едят, да и то достать негде. Я вообще уеду за границу.

Рахманинов. Как же ты уедешь? А если не пустят? Да и поезда не ходят.

Шаляпин. То есть как не пустят? Я просто вот так пойду, пешком.

Рахманинов. Трудновато пешком-то… да и убьют.

Шаляпин. Ну, пускай убивают, ведь так же жить нельзя!.. Это откуда у тебя баранки?

На подоконнике лежат сухие баранки. Шаляпин подходит, берет баранку, пробует ее разгрызть и хватается за щеку.

Шаляпин. Фу, черт, чуть зуб не сломал! Нет, бежать, бежать, без оглядки!

Рахманинов. Ау меня уже месяц лежит вот такое послание.

Достает из ящика стола какую-то бумагу и кладет перед Шаляпиным.

Шаляпин. Что это?

Рахманинов. Приглашение в Швецию на гастроли.

Шаляпин. Чего же ты не едешь? Чего ждешь?

Рахманинов. Боюсь, что гастроли затянутся.

Шаляпин. А ты не можешь жить без большевиков?

Рахманинов. Ты целовался на морозе?

Шаляпин. Что? Не помню. Ну, целовался.

Рахманинов. Тогда ты знаешь, что такое Россия.

Шаляпин. Так то Россия!.. А это?.. (Машет рукой.) Слушай, я у вас останусь. Поздно. Боюсь идти.

Наталья. Конечно, оставайся. Я тебе в кабинете постелю.

194. (Натурная съемка.) МОСКВА. ЗИМА. НОЧЬ.

У Большого театра горит костер. Возле него греются солдаты. Проезжает грузовик с матросами.

С ДВИЖЕНИЯ.