По разные стороны зеркала

— Но другой такой, как она, уже не будет. И я сомневаюсь, что кто‑то сможет занять ее место. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу только ее, – тихо признался он. – Это нормально, пока речь идет просто о сексе, но брак совсем другое дело. Это было бы нечестно по отношению к той женщине, которая согласилась бы выйти за меня.

— Но так ведь нельзя, профессор, – запротестовала Гермиона. – Это неправильно. Нужно сделать над собой усилие и не цепляться за прошлое. Мне тоже было непросто это сделать, но я смогла. И вы сможете!

— Я знаю, – он улыбнулся. – Я работаю над этим, честное слово.

— Хотите сказать, что подбираете себе жену? – девушка повеселела. – И как продвигаются поиски?

Северус ответил не сразу. Он скользнул по ней взглядом, а два его внутренних голоса тут же вновь заспорили. Один из них вещал о непростительно юном возрасте девушки, о том, что она одноклассница его сына и, ко всему прочему, его студентка. Другой утверждал, что хотя Гермиона и очень молода, война и пережитые потери сделали ее взрослой не по годам, к тому же она всегда была умной и серьезной, что также делало ее старше своих лет. Первый упрямо напоминал, что Северус старше ее почти вдвое, а второй настаивал, что это не имеет никакого значения, если девушка его полюбит, но тут в спор вмешался сам Северус. Даже если ему удастся завоевать ее симпатию, сможет ли он сам любить ее? Или будет по–прежнему видеть Мию, закрывая глаза, будет шептать ее имя в порыве страсти, чем сделает несчастной девушку, которой в жизни и так уже выпало достаточно боли.

«Шесть месяцев, – подумал он. – У меня есть еще шесть месяцев, чтобы прийти к какому‑то решению. А пока она моя студентка. Закрыли тему».

— Профессор? – позвала Гермиона, заметив, что он замер и не отвечает.

— С твоего позволения, мы вернемся к этому разговору позже, – предложил Снейп с легкой улыбкой.

Девушка удивленно приподняла брови.

— Когда же?

— Скажем, – он сделал вид, что раздумывает, – во время Выпускного бала, например. Не думаю, что мне стоит обсуждать свою личную жизнь с ученицей.

Она покраснела и шутливо швырнула в него клубок мишуры.

— Ах, вот как! – она сделала вид, что сердится. – Значит, я просто ученица. Ладно, профессор, тогда сами наряжайте свою елку, а я пойду к родителям, как и все остальные ученики.

Гермиона сделала шаг по направлению к камину, но он перехватил ее, сжав пальцами тонкое запястье.

— Нет уж, сначала закончим с елкой, – он улыбнулся ей. – Ты же обещала раскрыть мне еще одну причину наряжать елку вручную.

Она недовольно дернула плечом, сдерживая улыбку, и осталась, чтобы закончить начатое. Они вместе закутали дерево в несколько разноцветных гирлянд, а потом Снейп все же применил магию, запустив по веткам бегущие огоньки. Несколько секунд они молча любовались результатом своих трудов, а потом Гермиона констатировала:

— Красиво получилось.

— Да, – подтвердил Снейп. – Так что за причина?

Гермиона повернулась к нему и, глядя прямо в глаза, сказала:

— Это отличный способ провести вместе пару часов.

Взгляд, которым одарил ее профессор, заставил смутиться и опустить глаза. Меньше всего ей хотелось, чтобы сейчас он проник в ее мысли. Потому что когда она смотрела на него, облаченного только в рубашку и брюки, с распущенными волосами, которые то и дело падали ему на лицо, и он убирал их резким движением головы, в голову ей лезли только непристойные мысли. Думать так о преподавателе не следовало, но ей было трудно удержаться. Она не могла воспринимать его только как своего профессора или как отца своего друга. Она видела его в моменты слабости, когда он был разбит и раздавлен обстоятельствами, когда его сердце истекало кровью, и он был не в силах это скрыть. Она знала его таким, каким знали очень немногие, только очень близкие люди. И в те моменты жизни, когда ей самой казалось, что свет угас и жить больше незачем, он тоже был рядом с ней. Нет, пусть он ее учитель, но это временно. Через полгода это закончится, а все остальное останется. Надолго.

— Ты отправишься к родителям через камин или аппарируешь? – спросил Северус, прерывая неловкое молчание.

— Через камин, – сказала Гермиона. – Не зря же мы его сделали у себя и подключили к сети.

— Что ж, тогда я не смею тебя больше задерживать, – скрывая разочарование, протянул он. Если бы она предпочла аппарацию, он мог бы проводить ее до края антиаппарационного барьера, оттягивая расставание.

Она помедлила, словно решая что‑то про себя, а потом внезапно спросила:

— Профессор, может, угостите меня чаем? В благодарность за елку?

— Конечно, – он широко улыбнулся. – С печеньем?

— Естественно. Елка‑то большая была!

***