По рельсам, поперек континентов. Все четыре стороны. книга 1

Улица Молл кишела индийцами. Это были курортники, совершающие утренний променад. Тепло закутанные дети, женщины в шерстяных кофтах поверх сари, мужчины в твидовых костюмах: в одной руке трость, в другой книжица в зеленой обложке — путеводитель по Симле. Променад происходит по четкому графику: с девяти утра до полудня и с четырех дня до восьми вечера. Это продиктовано часом приема пищи и расписанием работы магазинов. График был установлен еще сто лет назад, когда Симла была летней столицей вице-короля Индии, и с тех пор совершенно не изменился. Неизменен и архитектурный облик города — ярко выраженное викторианство, но с вульгарным уклоном в грандиозность — ведь в колониях рабочая сила дешевая. Экстравагантные портики и водосточные желоба укреплены на специальных массивных опорах — а то, не ровен час, съедут под горку. Театр «Гэйети» (1887 года постройки) сохранил свое историческое название (правда, когда я там был, в нем проводилась «Духовная выставка», на посещение которой я не имел права); в Гортон-кастле по-прежнему занимаются крючкотворством, а в англиканской Церкви Христа (1857) — возносят молитвы; достойный какого-нибудь баронета дворец Растрапати Нивас, где ранее была резиденция вице-короля, теперь стал Индийским институтом высших исследований, но по его залам, где царит могильная затхлость, заезжие ученые семенят с подобострастным видом, точно какие-нибудь привратники. Между больших зданий разбросаны небольшие особнячки, каждый из которых имеет собственное имя: «Падуб», «Замок Ромни», «Лесная панорама», «Семь дубов», «Папоротник» — но теперь их населяют индийцы, индийцы особой, уважающей английское наследие породы. Это те, кто крепко держится за путеводители, трости, галстуки, чаепитие в четыре часа пополудни и вечернюю прогулку до Скэндэл-пойнта. Это Британская Империя со смуглым лицом, форпост, охраняемый от перемен курортниками-эпигонами. Впрочем, Симла, конечно, больше не очаг запутанных интриг, описанных Киплингом в «Киме». За истекшие сто лет она определенно присмирела. Когда-то именно здесь ступила на стезю разврата Лола Монтес, la grande horizontale[25], но единственные женщины, которых я здесь видел без сопровождения мужей, были малорослые краснолицые тибетки в стеганых кофтах, таскавшие по Молл на горбу тяжелые камни.

Я отправился к мистеру Бхардваджу на чаепитие, ожидая скромной трапезы. Однако на стол подали восемь или девять блюд: pakora — овощи, пассерованные на сливочном масле, poha — рис, смешанный с горохом и приправленный кориандром и куркумой; khira — мягкий сладкий пудинг из риса на молоке; chaat — это наподобие нашего фруктового салата, но с добавлением лимонов и огурцов; тамильское лакомство murak — здоровенные кренделя с орехами; картофельные лепешки tikkiya; сладкие сахарные шарики, намазанные сливками, под названием malai; и пахнущие миндалем pinnis. Я наелся до отвала, а на следующий день побывал в кабинете мистера Бхардваджа в Гортонкастле. Обстановка, как он и рассказывал, была скромная. Над его столом висел листок с фразой:

«МНЕ НЕ ВАЖНО, КАК ВЫ БУДЕТЕ ОПРАВДЫВАТЬСЯ ЗА НЕВЫПОЛНЕНИЕ РАБОТЫ В СРОК; МНЕ ВАЖНО, ЧТОБЫ РАБОТА БЫЛА ВЫПОЛНЕНА ВОВРЕМЯ.

Джавахарлар Неру».

По Джайпуру с мистером Гопалом

— Что это? — спросил я мистера Гопала, рекомендованного мне посольством, указывая на сооружение наподобие крепости.

— Это вроде крепости, — сказал он.

Когда мы познакомились, он посмеялся над «Справочником Мюррея», который я таскал с собой:

— У вас есть эта большая книга, но я вам скажу: закройте ее и оставьте в гостинице. Для меня Джайпур — открытая книга.

Я по глупости последовал его совету. Теперь мы находились в шести милях за окраиной Джайпура и брели по песчаным наносам к разрушенному городу Галта. Ранее мы прошли через шумную компанию бабуинов этак в двести голов. «Ведите себя, как нормально», — велел мистер Гопал, а бабуины меж тем подпрыгивали, лопотали, скалили зубы, толпясь на дороге с любопытством, едва не переходившим в агрессию. Почва была каменистая и высохшая, а каждый скалистый холм венчала крепость с растрескавшимися стенами.

— Чьи они?

— Махараджи.

— Нет, кто их построил?

— Это имя вы все равно не знаете.

— А вы-то знаете?

Мистер Гопал зашагал дальше. Надвигалась ночь, и дома, теснящиеся в ущелье Галты, терялись в сумраке. Над головой Гопала обезьяна с возгласом вспрыгнула на баньян. Ветка зашелестела, закачалась, как punkah — висячее индийское опахало. Мы вошли в ворота, пересекли Двор и приблизились к каким-то руинам с разноцветными Фресками на фасадах — изображениями людей и деревьев. Некоторые росписи были неразличимы под смазанными граффити или закрашены; целые фрагменты стесаны.

— Что это? — спросил я, люто возненавидев Гопала за то, что он принудил меня оставить путеводитель в номере.