По рельсам, поперек континентов. Все четыре стороны. книга 1

Те, кто до объявления комендантского часа и так никогда вечером носу из дому не высовывал, — некоторые многодетные индийцы, привыкшие ходить в кино на утренние сеансы, чернорабочие-африканцы и кое-кто из колонистов — не ощущали никаких перемен. Попадались и упрямцы, которым комендантский час был не указ; их коробили наше каждодневное похмелье, наше бессилие, наши нервозные замечания. Посещаемость занятий на курсах, где мы преподавали, снизилась. Как-то я между делом спросил, где наш студент-конголезец: он был красив и элегантен, носил шелковый шарф и ездил на громадном старом мотоцикле. А мне ответили, что какой-то солдат стащил его с мотоцикла и забил прикладом до смерти.

С работы мы уходили рано. После полудня возникало ощущение, будто у нас у всех отпуск, а в местных барах мы прохлаждаемся только потому, что ехать в Найроби или в Момбасу не по карману. Между прочим, денег действительно не было: в конце месяца никому не заплатили, сославшись на нехватку служащих в министерстве. Некоторые из наших оказались на мели. Хозяева баров уверяли, что с каждым днем приближаются к разорению: едва темнело, заведения пустели. Дело кое-как наладится только если все начнут пить в десять утра и безотрывно просидят у стойки до заката, — говорили хозяева. Посетителей было раз, два и — обчелся, а те, кто раньше заходил хлопнуть по рюмочке, теперь и дорогу в бары забыли. Большинство горожан сидело по домам — боялись оставаться на улице после пяти вечера. Я пытался надраться к половине шестого. Помню, как возвращался домой навеселе, и в глаза мне били ослепительные горизонтальные лучи солнца.

С временем творилось что-то странное: оно съеживалось. В первые недели комендантского часа мы испытывали судьбу — приходили домой тютелька в тютельку к тому моменту, когда на улицы неспешно выходили солдаты. Затем стали рассчитывать время так, чтобы иметь фору — выделяли на возвращение домой не меньше часа. Возможно, дело было в том, что мы больше пили, а значит, медленнее передвигались; но нервничали мы тоже сильнее; по утрам, когда комендантский час заканчивался, на улицах находили все больше убитых. Для многих из нас комендантский час начинался вскоре после полудня, когда мы спешили в кабак; но именно пьяные, оцепеневшие от алкоголя подвергались максимальному риску.

Контингент проституток в барах изменился. Пока не ввели комендантский час, в каждом баре ошивалось десять-пятнадцать женщин — в основном молодые девчонки из пригородов Кампалы. Но комендантский час был введен после ссоры двух племен, к которым принадлежали почти все эти проститутки, так что девушки залегли на дно. Их место заняли другие: с Берега Слоновой Кости и из Руанды, полукровки и сомалийки. Сомалиек я запомнил явственно. Поговаривали, что в «Венценосный журавль» ходит эфиопка, но я ее так никогда и не видел; впрочем, она все равно наверняка была нарасхват. Все они были не первой молодости, прожженные — палец в рот не клади. По сравнению с прежними временами проституток стало меньше. Они сидели в барах — видимо, понапрасну теряя время, так как все их чурались, — и, развалившись на колченогих стульях, ждали. С первого дня чрезвычайного положения застыли в ожидании. Что-что, а убивать время, заодно зорко высматривая клиентов, проститутки умеют как никто. Держа свои бокалы обеими руками, девицы провожали взглядом ковыляющих пьяниц. Мало кому из нас хотелось дополнительно осложнять себе жизнь в условиях комендантского часа, приводя проституток к себе домой. Не сомневаюсь, им никогда не приходилось ждать клиентов так долго в окружении таких сухарей, как мы.

Как-то раз одна проститутка накрыла мою руку своей. Ладонь у нее была шершавая-шершавая; она помассировала мне запястье, и, когда я не отвернулся, положила руку мне на колено и спросила, не хочу ли я прогуляться во двор. Я сказал, что ничего не имею против, и она повела меня мимо туалетов на двор позади бара, где стоял какой-то сарайчик. Вошла в сарай, прошлепала по земляному полу, встала в углу и задрала юбку. «Сюда, — сказала она, — сюда». Я спросил: «А что, обязательно стоя?» Она кивнула. Я начат было ее обнимать, а она запрокинула голову, упершись макушкой в дощатую стену, не выпуская из рук подола. Тут я сказал, что не буду прижимать ее к стене — дверь-то нараспашку. Мы немного поспорили, потом она сказала на суахили: «Разговоры, разговоры; пока говорили, могли бы и дело сделать!». Уходя, я все равно вручил ей десять шиллингов, а она смачно плюнула на купюры, испепелив меня взглядом.

Рангунские крысы

О всяком крупном городе Азии следует судить не по количеству крыс, которые снуют по его улицам, а по хитрости этих зверьков и их состоянию здоровья. В Сингапуре крысы раскормленные, шерсть у них лоснится, точно у избалованных домашних питомцев; они терпеливо ждут у лотков уличных лапшевников, уверенные, что голодными не останутся; они проворные, с блестящими глазами, в крысоловку их ничем не заманишь.