По рукам и ногам

– Да что ты… – я пожала плечами, чувствуя, как сзади по лопаткам ползёт вечерний холод, сковывает плечи, покрывая их ледяной коркой, как чешуёй. – Ты и так уже спас мне жизнь. И накормил. На большее никто и не рассчитывал, это и так небывалая для меня удача. Спасибо. Ну, я пойду, наверное… Я пойду.

Пришлось как следует прикусить себе язык, чтобы прервать этот бессвязный поток лепетаний.

– Вернись к нему, не дури! – крикнул Марко мне вслед, и голос его эхом разнёсся по совсем почти опустевшей улице. – Если не вернёшься, знаешь же, что до рассвета не доживёшь.

Я уже ничего не отвечала и не оборачивалась. Должно быть, все заведения работают здесь по режиму, схожему с шелевским. Ближе к вечеру всё закрывается на два-три часа, чтобы с наступлением темноты открыться вновь, до неузнаваемости преобразившись.

Ставни притворялись, двери захлопывались. Город медленно отходил ко сну, соскальзывая в мертвеющую вечернюю тишину. Солнечный свет сгущался, по цвету всё больше напоминая ржавчину, по углам его уже вытеснили зыбкие плотные тени. Они росли медленно и неотвратимо, обвиваясь прохладными длинными пальцами вокруг щиколоток. Остановишься – и они никогда тебя не отпустят. Смешно, что я веду себя так, будто они ещё ни разу меня не коснулись, хотя всё, что у меня осталось, – это отчаяние. Даже страха уже почти не было. Единственное, чего хотелось сейчас, это случайно не попасть на площадь, где, наверное, всё уже кончилось.

На площадь я не попала, ноги вынесли меня к совершенно другому месту. Я замедлила шаг, окидывая растерянным взглядом пустующую автостоянку. На ней и машин-то особо не было, но та, единственная, стояла на месте, ровно там, где её и оставили, заставляя ухмыльнуться уголком рта. Ну вот я и… дома.

Медленно поплелась к ланкмиллерской машине и, облокотившись на крышу, уронила голову на руки. С ума сойти, ещё не уехал. Сейчас он придёт, и мне конец. На самом деле, брошенная наедине с собой, я и его обществу была бы рада. Воспоминания о казни просто пожирали разум, я даже землю под ногами почти не чувствовала. Меня словно за шкирку возвращали в этот удушливый смрад, к хриплым истошным крикам, снова и снова, словно уже заперли в этой смерти, подписав приговор.

– И давно ты здесь?

Я вздрогнула от звука этого голоса. Забыла, какой он всепроникающий и глубокий.

– Минут пятнадцать как… – Отлепившись от машины, я встала напротив Кэри, не в силах поднять на него взгляд.

Да и по голосу, в общем, ясно было – всё даже хуже, чем я думала. Мы стояли друг напротив друга совершенно молча минуты, наверное, две, прежде чем он снова заговорил. Я думала, что же он со мной сделает, а Кэри как раз, видимо, тоже над этим размышлял.

– Нагулялась?

Я судорожно вздохнула, не зная, хочет ли он ответа на свой вопрос. Такие обычно задают, чтобы уколоть. Ну вот я сделала круг, прикованная цепью, на которую ты меня посадил. Вернулась к исходной точке. Что теперь ждёт меня: порка, подвал, та площадь? Точно, для начала пощёчина. Ланкмиллер уже занёс ладонь, я успела съёжиться и вдохнуть, но щёку так ничего и не обожгло. Он стоял какое-то время с рукой, занесённой для удара, потом просто опустил её.

– Что, я настолько жалко выгляжу, что даже побить не тянет?

Ничего, Генрих справится с этой работой куда лучше, мы оба знаем.

– Что-то произошло, пока меня не было рядом?

Я не сразу поняла, чем вызван этот странный вопрос, и лишь секундой позже дошло: у меня вздрагивают плечи, и я не в силах это унять, как бы крепко ни стискивала себя руками, как бы ни уговаривала.

– Да нет, что могло произойти со мной, – я подняла на него взгляд, это вышло по большей части случайно, просто хотела понять, что его так пугает во мне.

Ланкмиллер смотрел задумчиво и вымотано, с укоризной. И в его глазах не было того самого смертного приговора. Это очень… сбивало с толку.

– Горе ты… На секунду отвернулся, её уже нет. В следующий раз надену ошейник и буду таскать за собой на поводке, потому что, видимо, это наш единственный вариант.

Он принялся набирать чей-то номер, видимо, давать отмашку на отдых Генриху и подчинённым. Ведь если присмотреться, Ланкмиллер был не один. Его охрана держалась в стороне от нас, как всегда.

– Я сама не поняла, как это вышло… – Тихо шмыгнула носом, не зная, куда деть руки, взгляд и вообще себя. – Скажи, ты специально меня сюда привёз? Чтобы я… увидела?

Он даже телефон от уха убрал.

– Что ты видела?

– Ну…

Мне не хотелось даже произносить это вслух, облекать словами ужас, выжженый на подкорке мозга. Но Кэри и сам уже понял, понял ещё до того, как задал вопрос. Он молча привлёк меня к себе, позволив уткнуться носом куда-то ему в ключицу, прижал покрепче, и несколько секунд я стояла замерев, не смея пошевелиться и всё никак не могла поверить, что снова чувствую его тепло. Он обнимал до тех пор, пока дрожь окончательно не унялась. Только тогда отпустил, когда убедился, что я перестала медленно умирать в его руках. Стоя на обочине у парковки, я впервые ощутила себя в безопасности рядом с ним.