По рукоять в опасности

К нам присоединился жокей, одежду которого украшали цвета Айвэна: золотистый и зеленый.

Эмили, казалось, совсем не волнуется, и только чуть учащенное дыхание выдавало ее. Она наставляла жокея, чтобы он, если сумеет, держался почти всю дистанцию четвертым, и, лишь пройдя последний поворот, постарался бы стать лидером.

– Не забывайте, – говорила она, – что на кривой Гольден-Мальт не ускорит темпа. Ждите, пока не выйдете на прямую, даже если потеряете на этом. На прямой Гольден-Мальт возьмет свое. Он умеет бороться за лидерство.

Когда лошади вышли на старт, Роберт, Эмили и я вернулись в ложу спонсоров, где сидела моя мать.

Одетая во все черное, как и на похоронах Айвэна, и в черной широкополой шляпе с белой розой, мать смотрела на беговую дорожку осеннего ипподрома. В ее глазах застыла тоска по ушедшему из жизни супругу, надежному, спокойному и доброму человеку, которого она так хотела бы видеть сейчас здесь, рядом с собой. Это были его соревнования, его день. Ничто не могло утешить мать в ее горе.

В ложе спонсоров появилась Пэтси, сопровождаемая Сэртисом. Она едва сносила присутствие своего мужа и поглядывала на него непривычно холодно. Ее иллюзиям пришел конец. Распадется их брак, подумал я, года не пройдет, как они расстанутся. Как бы Сэртис ни пыжился, а своей внутренней пустоты и ничтожества ему не скрыть.

Гольден-Мальт великолепно смотрелся на беговой дорожке, но его ждало нелегкое испытание. Большой денежный приз и престижность выигрыша «Золотого кубка короля Альфреда» – пусть даже копии – привлекли к участию в этих скачках самых сильных соперников. Среди девяти участников стипль-чеза Гольден-Мальт котировался четвертым или пятым по своим шансам на победу.

И вот лошади стартовали. Эмили наблюдала за началом соревнований в бинокль и была на удивление спокойна. Теперь она уже никак не могла повлиять на то, что происходило на дистанции, и оставалась неподвижной как изваяние почти все время, пока всадники преодолели эти две мили.

Это была одна из тех Челтенхемских скачек, когда ни повороты, ни барьеры не разорвали линию мчащихся к финишу лошадей. Все девять участников проходили препятствия плотной группой, ни один не сошел с дистанции, голос комментатора тонул в реве толпы на трибунах. Гольден-Мальт вышел на последнюю прямую четвертым, почти вплотную держась за третьим участником стипль-чеза, и, чуть наддав, обошел его, потом второго участника и догнал лидера.

Эмили опустила бинокль и наблюдала за финишем, затаив дыхание.

Сам что-то кричал во всю мощь своих легких и глотки. Моя мать прижала руки к сердцу. – Ну же, ну, родной, еще немного, – бормотала рядом со мной Пэтси.

Финиш три лошади пересекли одновременно.

Никто не взялся бы определить на глаз, какая из них опередила других. Все, кто был в ложе спонсоров, спустились туда, где расседлывали лошадей, занявших три первых места. Никто из нас не мог скрыть перед объективом фотокамеры волнение, которое мы испытывали, ожидая, кого же объявят победителем.

Наконец, лишенный каких бы то ни было эмоций голос комментатора объявил:

– Первым пересек линию финиша номер пятый.

Номер пятый – Гольден-Мальт!

Объятия, поцелуи, сияющие, как звезды, глаза Эмили, радостно улыбающаяся мне Пэтси, и в этой искренней, да-да, искренней улыбке – ни грамма яда!

Пэтси предложила, чтобы трофей был вручен владельцу победителя моей матерью как супругой Айвэна. И во время церемонии награждения моя мать подарила копию «Золотого кубка короля Альфреда» Эмили. Вспышки фотокамер, одобрительные возгласы, аплодисменты...

Айвэн был бы доволен...

* * *

Мы с матерью после ужина читали в газетах поздравления с успехом в Челтенхеме, как вдруг позвонил дядя Роберт, весь кипящий от возмущения.

– Только что со мной говорил по телефону Джед. Он в ярости. Эти археологи, эти музейные крысы с кирками и лопатами нагрянули к тебе в горы и все перерыли там со своими детекторами. Ищут некий металлический предмет. Ты понял? Джед сказал им, что они нарушают право владения, но им хоть бы что! Они не собираются уходить оттуда, и Зоя Ланг тоже там, Джед говорит, у нее глаза так и горят жаждой битвы. Тоже мне крестоносец сыскался! Слушай, Ал, бросай все дела, что бы ты сейчас ни делал.

– Джед не сказал вам – сейчас они тоже все еще там?

– Ясное дело, сказал. Они не собираются уходить оттуда, намерены перерыть все вокруг хижины. Джед умолял меня сейчас же вылететь туда.

– Вы хотите, чтобы и я летел вместе с вами?

– Ну да! – взревел дядя Роберт. – Утром встретишь меня в Хитроу, терминал один. И как можно скорей.

Я объяснил матери, что должен ехать к себе. Она погрустнела и просила меня хотя бы доесть ломтик жареного хлеба.

Засмеявшись, я обнял ее и заказал такси, которое должно было в воскресенье утром доставить меня в Хитроу.

Сам встретил меня в назначенном месте, и мы прилетели с ним в Эдинбург, где нас ждал пилот вертолета, тот самый, что уже садился на плато возле моей хижины.