По секрету всему свету

— Что случилось? Заболела?

— Бронхит. А ты чем болен?

— Да, учиться надоело. Как там наши? Все здоровы? Тренируются качки?

— Да.

В коридоре появился невысокий и симпатичный парень. Он кивнул Алексею в сторону своей палаты и скрылся за дверью. Алексей встал и молча последовал за ним.

Меня приняла Мария Семеновна и отправила в восьмую палату.

Очень мрачной, сырой и холодной предстала передо мной эта комната с побеленными стенами. Высокий потолок и самый верх стен были покрыты кое-где черной плесенью. На большом деревянном окне имелась облезлая решетка. Белые подоконники чистые, но стекла между рамами уже закопченные и покрытые легким инеем, так как на улице еще довольно холодно. Пол несколько раз крашен, содран и снова крашен. Четыре железные койки, довольно старые с заржавелыми пружинами и сырыми матрасами, давно просились на свалку. Маленькие три тумбочки, еще со времен войны, крашенные в голубой цвет, стояли сиротливо возле кроватей. А самым противным был здесь воздух, пропитанный плесенью и лекарством.

Мне захотелось заплакать.

«И здесь, в этой плесени, я буду лечить бронхит?»

На кровати возле окна сидела девушка лет тринадцати. Она, увидев меня, мило улыбнулась.

— Привет! — произнесла я, съеживаясь.

— Привет! — ответила она ласково и грустно.

Где здесь свободная кровать? А, кажется возле окна, — я прошлась по облезлому полу из тонких дощечек и положила пальто на кровать. Хозяйскую сумку поставила на пол.

— А ты здесь одна лежишь?

— Да нет. Утром приходят дневные на лечение. А потом они уходят домой.

— Они уже ушли?

— Да, ушли.

— Давай познакомимся, меня зовут Ольга. А тебя?

— Вика.

— А ты давно здесь лежишь?

— Вторую неделю. У меня почки болят.

— Ясно, а у меня бронхит.

Я села на уже заправленную кровать с посеревшим постельным бельем и стала оглядывать комнату. Только сейчас я почувствовала давление в груди и першение в горле. Я закашлялась, закрывая ладонью рот.

— Как здесь холодно, — захрипела я.

— Да. Хотя, сейчас здесь еще не так холодно, а когда в январе были морозы, так мы даже в пальто здесь ходили. Кстати, пальто можешь повесить вон возле входной двери на вешалку.

— Спасибо. Ты здесь уже лежала?

— Да в январе, с почками.

— Понятно.

Тоненькая девушка казалась милой и приветливой. Я подумала, что мне не придется прозябать здесь одной, в этой мрачной больнице.

Итак, медленно потянулись дни за днями, тоскливые и одинокие. Утром еще было весело, потому что приходили дневные женщины и рассказывали какие-нибудь истории из жизни или просто болтали. После обеда они уходили, и в палате становилось тихо. Вика оказалась не разговорчивой, она все чаще сидела на кровати и читала книжку. Иногда уходила в соседнюю палату. А если я что-нибудь у нее спрашивала, она уклончиво отвечала, и мне становилось понятно, что разговаривать со мной у нее нет желания.

Чем же занималась я. У меня была с собой тетрадь и ручка. Я пыталась сочинять стихи и какие-нибудь истории. Еще я рисовала или просто лежала и смотрела тупо в потолок. Палата мне уже на казалась такой противной.

Лечение я получала: мне ставили уколы, банки и выдавали лекарство.

В столовой кормили неплохо, хотя многие больные жаловались.

Как-то вечером мы с Викой лежали на кроватях. Она читала книжку, а я смотрела на окно, покрытое инеем. Мне было очень грустно и у меня болела голова.

Я сказала Вике:

— Так скучно. А спать не хочется. И голова болит.

— И у меня голова болит, — сказала она, зевая.

— Скорей бы выздороветь и уйти отсюда, — снова произнесла я.

Вика мне ничего не ответила, а только посмотрела на меня безразлично и снова уткнулась в книгу. Тут в дверь постучали, и мы молча повернули головы, ожидая увидеть мальчишек. Они иногда заглядывали в палату и вызывали Вику. Она выходила за дверь и быстро возвращалась, недовольная и расстроенная, ничего мне не говоря. Но в палату зашла моя подруга Лида. Я очень удивилась. Она была в желтом клетчатом пальто, в собачьей шапке-ушанке, в руках дамская сумочка.

— О! О! Привет! — сказала гостья.

— Привет! — ответила я и села.

— Оль-га! Как ты сюда попала!?

— Да вот, смогла. Садись.

Лида села, сняла шапку и стала оглядывать комнату.

— Здесь ужасно, просто кошмар!

— Я сама уже устала от этой обстановки.

— Вот тебе компот из слив, чтобы было сил прилив, — сказала в рифму Лида, доставая из сумочки сливы, залитые сиропом.

— Спасибо.

— У вас в палате так холодно и сыро.

— А мне жарко, нету сил, — ответила я шутя.

Вика недовольно посмотрела на нас и с книжкой вышла в коридор.

— Тут Дима лежит, я с ним раньше встречалась. Не познакомилась еще? Он очень общительный и симпатичный, — грустно произнесла Лида.

— Нет, не познакомились. А вы с ним расстались?

— Да. Ай! Мы встречались пару раз. Он сам не захотел со мной дружить… Я к тебе на минутку заскочила, так как уже поздно. Ладно, я пойду.

— Как, уже? Посиди еще немного.

— Ой, далеко домой идти, — ответила она зевая.

— Завтра что у нас?

— Суббота… Ой, как в школу не охота.

— Провожу тебя немного.