По серебряному следу. Дворец из стекла

– Подумать только! – Офелия тихо засмеялась. – Ты ведь уже нашла осколок, правда?

Она перегнулась через стойку, мельком глянув на хобов. Они славились тем, что не умели держать язык за зубами.

– Поздравляю! – шепнула она. – Это ценная находка. Стекло, которое ищет Джейкс, одаривает свинцом и золотом. Об этом стекле всегда много говорят как раз в это время: по слухам, волшебство действует только в первый день Рождества.

Стекло, которое одаривает свинцом и золотом? Звучит не слишком привлекательно. Особенно свинец.

– А в чем волшебство-то? – спросила Табета. Всем известно, что ведьмин гребень превращает людей в птиц, а «столик-накройся» угощает едой, когда пожелаешь. Но стекло?!

Офелия Фуентес пожала плечами:

– Вроде бы оно приносит неудачникам богатство, что бы это ни значило. Но об этом стекле ходит много историй.

– И что это за истории?

Поставив грязные кружки в мойку, Офелия подозвала хобов их перемыть.

– На прошлое Рождество в той же газете, откуда твоя вырезка, писали, что стекло сделали феи. Те, что исчезли, когда их озера замерзли. Но эти газетные писаки каждый год сочиняют о стекле разное.

– Ты читаешь газеты? – Табета никогда не слышала такого ни об одной женщине. Сама она, как и ее мать, с трудом могла прочесть даже собственное имя.

Офелия вновь пожала плечами:

– Я пристрастилась к этому, когда мне приходилось заворачивать в старые газеты луковицы эльфовых цветов для отца. Он ужасно злился, заставая меня за чтением вместо работы. Но отец очень отходчив и теперь покупает мне газету каждое утро.

Рукой без кисти она выловила хоба из воды в раковине: тот поскользнулся на мокрой стойке.

– В этом году, – сказала она, накидывая на промокшего малыша полотенце, – они цитировали одного антиквара, который клянется, что бокал сделал ольховый эльф и специально бросил его в реку, чтобы Темза вынесла его на берег в качестве особенного подарка к Рождеству. По-моему, глупость какая-то, но кто знает?! Об эльфах рассказывают столько страшилок, а эта история хотя бы милая.

Ольховые эльфы, феи… Люди постоянно говорят о них, но никто их в глаза не видел. Табета очень надеялась, что ни тех ни других не существует. Кому же хочется жить в окружении бессмертных – существ, куда более могущественных, чем когда-либо под силу стать человеку, и, если сказки не врут, к тому же невероятно жестоких и коварных?! Мать всю жизнь говорила о них, особенно о волшебных зеркалах, которые ольховые эльфы якобы создали, чтобы переходить сквозь них в другой мир. «Этот мир очень похож на наш, – нашептывала она Табете на ухо, обнимая, чтобы согреть в том ледяном убогом подвале, где позже девочка видела, как мама умирает. – Но там Лондру называют Лондоном, а дома все из стекла и серебра и такие шикарные, как у нас только дворец королевы. Там нет золотых воронов, которые могут тебя проклясть, нет русалок, заманивающих бедных рыбаков, вроде твоего отца, в гибельную пучину, нет и дюймовиков, ворующих то немногое, что у тебя имеется. А есть там только обычные люди, которые едят и пьют, что захочется, никогда не болеют и не стареют».

Когда мать это рассказывала, Табета думала тайком, что ей бы не хватало дюймовиков и русалок, да даже золотых воронов. Однажды матери показалось, что в витрине одного антиквара выставлено такое волшебное зеркало. Табета и сейчас помнит, как мать увлекла ее за собой в лавку. Раму зеркала покрывали серебряные розы – как о волшебных зеркалах и рассказывали. Но мать не успела коснуться стекла, как хозяин магазина схватил их обеих и оттащил от зеркала. С тех пор Табета иногда продавала ему найденные у реки монеты – в мальчишеской одежде он ее, конечно, не узнавал. А может, он уже и не помнит, как грубо вытолкал мать за дверь и та, ударившись о булыжники, разбила колено. Но Табета помнила и никогда не приносила ему монеты, которые считала действительно старинными и ценными.

Офелия Фуентес, ополоснув последний стакан, протянула его хобу, который все еще пытался просушить полотенцем промокшую одежду. Хобы всегда одевались безупречно и любили шить себе костюмы так, чтобы те походили на одежду посыльных в богатых домах. В маленькую дверцу, устроенную в кухонной двери специально для хобов, прошмыгнул еще один из них. Вскарабкавшись по платью Офелии наверх, он прыгнул ей на плечо и прошептал что-то на ухо. Офелия кивнула, возвращая Табете газетную вырезку. Ногти на пальцах ее единственной руки были покрыты красным и зеленым лаком. Может, она любит Рождество? Или просто посмеивается над ним? Трудно было прочитать что-то в ее черных глазах.

Табета услышала, как она сказала хобу:

– Передай ей, чтобы пока не уходила. Возможно, она мне еще понадобится.

Кивнув, хоб исчез, а Офелия смахнула с носа пылевого эльфа. В его крылышках преломился свет, и они замерцали всеми цветами радуги.

– Если хочешь совета, хотя он и не от моей матери: не рассказывай никому, что нашла осколок этого бокала.

– Конечно не буду. Ты что, меня совсем за дурака держишь?

– Ну, мне же ты рассказал.

Нет, Табета решительно не понимала, нравится ли ей Офелия.