По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России

Снегирев начинает с перечня того, как от XII века, начиная с игумена Даниила и полоцкой княжны Евфросинии, многие русские люди ходили на поклонение святыне вообще и Сергиевой в особенности, и дает много ценных исторических указаний о пути между Москвой и лаврой, совершавшемся пешком или на долгих, — пути, уже более не существующем, благодаря железной дороге.

Эти снегиревские указания крайне любопытны и свидетельствуют очень наглядно о том, как быстро слизывает у нас время исторические памятники еще очень близкого былого, и то, что в конце концов прочнее всего сохраняются они, все-таки, в письменном и изустном слове, как бы в насмешку над камнем, железом и бронзой.

Все московские патриархи, и некоторые другие святители далекого Востока и почти все великие князья, цари и императоры посещали Сергиеву обитель именно этой дорогой от Москвы на село Алексеевское, Танинское, Мытищи, Хотьков монастырь, Радонеж. Путешествия царей назывались «Троицкими походами»; церемониал их бывал великолепен, и часто, по примеру Сергия, «никогда не ездившего на коне», совершались эти походы «пешком». По пути стояли в пяти местах великолепные «путевые дворцы», в трех местах имелись «станы в шатрах», и, кроме того, устраивались «слазки», в которых выходили из карет, восков и колымаг для переодевания. О подобном путешествии царя оповещались задолго вперед лавра и попутные к ней места; игумну с братией писали: «его величества пришествие к ним будет». Шествие растягивалось очень длинно. Шли и ехали на конях стрельцы и пушкари, скороходы, бояре, дворяне, спальники, стряпчие и другие; за царевым поездом следовал не менее пышный царицын; воски и телеги имели особые назначения: «образной» с образами для царского моления, «постельной» с путной царской постелью, «портомойной» с бельем; в особую «поборную» телегу складывались подносимые государю дорогой вещи; особый «укладничий» смотрел за укладыванием вещей. Походы царские совершались очень медленно, «со всей прохладою»; по пути раздавали милостыню (царица Евдокия в 1636 году раздала 1 рубль 12 алтын; пышный патриарх Никон в 1683 году выдал за весь поход, считая тут и угощение царя Алексея Михайловича, 50 р. 29 алтын и 4 деньги); во многих местах дороги существовали «блинные», причем блины, уничтожение которых искони соединялось у нас с поминками, многократно подносились по пути также и странствовавшим державцам.

От «путевых дворцов» в настоящее время нет почти и следов. Так, в селе Алексеевском дворец еще существовал, но уже разрушался в начале XIX века, и был осмотрен Карамзиным: «Потолки и стены были обиты выбеленным холстом, а двери (и то в одних царских комнатах) красным сукном с широкими жестяными скобами; окна выкрашены земляной краской». Другой путевой дворец стоял в Танинском над Яузой, и его нашел Карамзин тоже разрушавшимся; этот дворец, пишет он, построила Елисавета Петровна, подле развалин бывшего дворца Алексея Михайловича; тут был роскошный парк и в одном из прудов «купывалась императрица Елисавета Петровна с сельскими девицами, из которых одна, говорит Карамзин, еще хранившая об этом воспоминание, недавно умерла на 110 году от роду». Здесь же, в Танинском, своевременно укрылся Иоанн Грозный с царицей и царевнами, когда выяснилась измена Курбского и замыслы Сигизмунда; тут же царь Борис давал богатые обеды своим ближним; свидание царицы Марии со Лжедимитрием имело место здесь же, и вслед за этим свиданием признала она его своим сыном. Стояли в Братовщине, быстро уступая место один другому, дворцы Алексея Михайловича, Елисаветы Петровны, Екатерины II; имелся дворец в Воздвиженском, до которого в 1689 году доехала царевна София с сестрами и иконой Спасителя, тщетно ходатайствуя, чтобы братья пустили ее в Троицкий монастырь, и ей было отказано, с предупреждением, что если она появится, «то с ней нечестно будет поступлено»; в этом же селе казнены Хованские, отец и сын, причем когда отцу отрубили голову, то сын, взяв ее, поцеловал и потом положил на плаху свою... Что это были за крепкие люди! Каких нет на Троицком пути воспоминаний! Этой дорогой перевезены своевременно из Соловок мощи митрополита Филиппа и тело патриарха Никона с Белоозера; здесь направлялись из Москвы, для новых, третьих похорон, останки Годуновых; тут, наконец, совершались судьбы лихолетья, и стучала боевая артерия возникавшей из гибели и срама державной жизни России.