По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Местность подле Аррокюля ровная, безлесная. Господский дом массивный, каменный, окруженный экономическими постройками, оттенен почтенными деревьями старого сада, к которому, почти вплотную, прилегает роскошный, большой парк, и в одном месте его виднеется красивая часовня — усыпальница семьи хозяев.

Нельзя было не обратить внимания на тот порядок, который здесь, как и в других усадьбах этого края, бросался в глаза. Чувствовалась умелая, опытная, очень строгая рука местной администрации и сами собой напрашивались сравнения с некоторыми особенностями нашего, отходящего в былое, строя сельской полиции, требующего значительного изменения. Конечно, не в одной сельской полиции дело, но почти полное отсутствие ее, во всяком случае, не достоинство. Если в чем, так именно в этом надо отдать прибалтийским немцам полную справедливость, и некоторые заимствования будут вовсе не вредны.

Организация прибалтийской полиции, насколько она еще не тронута мероприятиями новейшего времени, представляется весьма своеобразной. Собственно говоря, тут две полиции: одна, имеющая некоторое, но только по внешности, сходство с нашей городской и сельской полицией, и другая, совершенно своеобразная, административной власти не подчиненная, «мызная» полиция, становящаяся, по самому существу своему, и очень нередко, не только во враждебные, но даже и в комические отношения к первой, в особенности к нижней её инстанции — полиции волостной. но видимый порядок зависит от системы, которая основана на самых действительных средствах: денежных штрафах, взимаемых строго и без всякого снисхождения.

Вейсенштейн — городок, отстоящий от Аррокюля на 32 версты. Отчасти знакомый уже характерный пейзаж, имеющий немного деревень, снова развернулся в бледном освещении солнца, по временам заволакиваемого облаками. Дорога, тщательно размеренная столбиками и камнями, свидетельствовавшими о хозяйственном распределении её между теми, кому надлежит чинить, шла по местности довольно ровной, только изредка сбегая в пологие котловины едва заметных холмов. Крестьянские дома, попадавшиеся в пути, были далеко не роскошны, попадались попросту хаты с накрененными пристройками, жердяные заборы; телеги и лошади плохенькие.

Крестьянские дома далеко не роскошны и во многом напоминают наши, те, что победнее. В здешних четырех уездах Эстляндской губернии: Ревельском, Везенбергском, Вейсенштейнском и Гапсальском или, как их тут называют, в провинциях Гаррии, Вирланде, Иервене и Вике, число всех домов, крытых тем или другим материалом, за 1885 год, представляется в следующих, очень красноречивых для пейзажа и других соображений, цифрах:

тесом — 690 домов

черепицей — 1,135»

лубком — 4,626»

соломой — 33,891».

В Лифляндской губернии соотношение остается почти тем же для всех восьми уездов:

тесом — 1,184 дома

лубком — 10,174»

соломой 56,769».

Из этих цифр явствует, что некоторая романтичность в прибалтийском пейзаже, несомненно, существует и, с этой точки зрения, еще не утратила той художественности, которая, по словам известного германского эстетика Фридриха Фишера, сглаживается и исчезает с развитием культуры, телеграфов и железных дорог. Против цифр спорить трудно.

Направляясь в Вейсенштейн, путники подвигались на запад, к тем местам Эстляндской губернии, где началось или, лучше сказать, многократно начиналось движение эстов в православие. Из разговоров с местными жителями выяснилась одна, до такой степени своеобразная, особенность Вейсенштейна, что она не могла не навести на целый ряд мыслей по вопросу об отношениях православия к лютеранству в здешнем крае. Из разговоров этих можно было заключить, что здешний православный священник, или его предшественник, и лютеранский пастор, или его предшественник, жили постоянно не только в мире, но даже в дружбе, и что только смерть пастора прекратила ее. Это нечто совершенно исключительное, единственное и как пример разрешения одного из жгучих местных вопросов, крайне желательного. Этой дружбы, этого единения между духовенством православным и лютеранским, к сожалению, нет здесь нигде. Отчего? что говорит прошедшее? что говорит настоящее?