По следам Александра Великого

Вскоре «Святой Николай» поставил все паруса и двинулся в сторону Кандии. Мне захотелось узнать у тамошних рыбаков-греков, что происходит в водах, омывающих их остров. Но не успели отбить и две склянки[47], как вахтенный офицер подбежал ко мне и доложил, что сигнальщик обнаружил справа по курсу фрегата на расстоянии кабельтова[48] барахтающегося в воде человека.

– Прикажете спустить шлюпку? – спросил он.

– Спускайте. Нельзя же пройти мимо и оставить на верную гибель живую душу.

Я видел в подзорную трубу, как наши моряки втащили в шлюпку человека, который, словно клещ, вцепился в деревянный обломок и не хотел выпускать его из рук.

Вскоре несостоявшегося утопленника подняли на борт фрегата. На нем было лишь насквозь промокшее нижнее белье. Если судить по его внешнему виду, это был или грек или турок – смуглый, с карими глазами и с изрядно поседевшей бородой.

Я приказал налить спасенному полкружки крепкого рома. Сделав глоток, он закашлялся, выругался по-турецки, но вроде пришел в себя и стал разглядывать обступивших его русских моряков.

– Кто ты и каким образом оказался в море? – спросил его по-гречески один из матросов, хорошо знавший язык эллинов.

– Меня зовут Мурад, – ответил спасенный, – я купец и судовладелец из Селаника[49]. Несколько дней назад я вышел из Хандака на своей чекерме с грузом оливкового масла. Плавание наше проходило без происшествий, но сегодня утром нас остановил в море какой-то бешеный британец, который сразу же начал обстреливать картечью мое судно.

А ведь мы даже не пытались скрыться от него, – тяжело вздохнул турок. – Приказал бы он нам остановиться – мы бы остановились. Потом на чекерму высадился десяток морских пехотинцев в красных мундирах. Они обшарили трюмы нашего корабля и, не найдя там ничего ценного, страшно разозлились. Словно разбойники, солдаты короля Георга набросились на нас и отобрали у меня и у моих людей все ценное. Когда же мой помощник не захотел отдавать свой кошелек, старший этих сыновей греха так ударил беднягу Саида, что тот упал, ударился головой о мачту и умер.

– А что было потом? – спросил я.

– Потом нас всех загнали в трюм, разлили на палубе оливковое масло и подожгли. Почти все мои матросы сгорели заживо. Мне посчастливилось открыть люк и выбраться на палубу. Схватив обломок весла, я прыгнул за борт и с ужасом наблюдал за тем, как гибнут мои люди и мой корабль. Потом волны долго носили меня по морю. Я уже совсем отчаялся и хотел, выпустив из рук спасительный обломок, отдать свою душу на волю Аллаха. Но, видимо, Милостивый и Милосердный решил, что еще не настало мое время. Я заметил парус на горизонте и стал взывать о помощи. Остальное вам известно…

– Так-так-так, – я повернулся к вахтенному офицеру. – Михаил Петрович, приведите-ка того пленного англичанина, ну, который в красном мундире и с красной рожей…

Увидев связанного сержанта турок, сначала побледнел, а потом покраснел и попытался вцепиться британцу в глотку. Мы с трудом оттащили его от красномундирника.

– Это он убил моего помощника и поджег мой корабль! – вопил купец. – Его надо повесить на рее, как разбойника и убийцу.

– Уважаемый Мурад-эфенди, – я решил успокоить не на шутку разошедшегося турка. – Наш фрегат следует на Корфу, где сейчас находится эскадра Кадыр-бея. Ему-то мы и передадим этого мерзавца. Пусть он решит, как ему следует поступить с британцем, который ничем не лучше грабителя с большой дороги. Думаю, что османские палачи продемонстрируют ему все свое умение. И обычной виселицей он не отделается…

4 (16) сентября 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок. Василий Васильевич Патрикеев, журналист и канцлер Мальтийского ордена

– Вот, почитайте, Василий Васильевич, – сказал мне граф Ростопчин, протягивая несколько листов бумаги, исписанных аккуратным почерком. – Я тут изложил экстрактно некоторые свои соображения по поводу государства, с которым мы граничим и с которым воевали несколько раз.

Я бросил взгляд на написанное Ростопчиным и сообразил, какое именно государство Федор Васильевич имел в виду.

Надо сказать, что северную проблему нам так или иначе пришлось бы решать. Не сейчас, так через пять лет или десять. Шведское королевство, которым в данный момент правил Густав IV, считалось нашим союзником. Но, зная переменчивый характер короля, союзные отношения в любой момент могли превратиться во враждебные. И на то было немало причин.