По следам Алхимика

Делать было абсолютно нечего, так что занялся неспешной ревизией организма, полагаясь на свои чувства. Что можно сказать? Если отбросить всякие странности с головой, вроде бы жив и почти здоров. Телесно здоров, смогу уже нормально передвигаться, если меня согласятся развязать. Силёнок, понятное дело, маловато, но это дело поправимое. Кстати, желудком вспоминаю, что последний раз чтото ел ещё до своей «смерти». А в этом «аду», похоже, пища явно не в моде. Не принято тут кормить мучимых грешников. Хотя нет, чемто ведь меня поили. Гадость знатная, помню. Да и организм говорит, что в нём присутствует некоторое количество излишней жидкости, от которой стоит при первой возможности избавиться. Пока ещё терпеть можно, всё же лежать в мокроте не самое приятное дело. Итогом – записываю себя в условновыздоравливающие, правда, пока не определяя хорошо это или не очень. Судя по тому, что меня надёжно связали, есть чтото такое, о чём узнаю через некоторое время. И совсем не факт, что это сильно понравится. Но если бы хотели убить – могли бы это давно сделать, а так есть надежда на лучший исход. Мало ли что там мне приготовила судьбазлодейка.

Когда мне уже надоело копаться в своих ощущениях, тихо скрипнула петлями дверь, и надомной наклонился пожилой мужчина с длинной седой бородой и совершенно лысым черепом. Обратив внимание на то, что нахожусь в сознании, он явно чтото у меня спросил, судя по тону его голоса. Но я ничего не понял из его бубнения. Он повторил свой вопрос ещё раз. Попытался пожать плечами, показывая, что ничего не понимаю. Однако мой знак был им воспринят относительно верно, так как бородач повторил свой вопрос на другом языке. И снова обломался. Другой язык мне так же не был знаком. Но это его не смутило, так как он начал перебирать подряд все языки, которые знал. Впрочем, результат от этого ничуть не изменился. Ни один из языков так и не смог опознать. Даже их звучание отличалось от известных мне. Отсутствие нескольких привычных в речи согласных было уж очень заметно. Немного подумав над тем, о чём вообще можно в подобной ситуации спрашивать, решил назвать своё имя:

– Виктор…, тихо прошептал я, немного покивав головой.

– Блу бую люб си? – встрепенулся мужчина, повторяя свой первый вопрос.

– Виктор, я Виктор, так меня зовут, – попробовал показать пальцем руки на себя, хотя и ремни, связывающие руки, мешали мне это сделать.

Но бородач меня определённо понял, хотя и явно удивился.

– Вииктолс, Виюктис…, попытался произнести он моё имя, но звук «Р» для него был явно совершенно непроизносим. – Юб сю ам, тим ти си? – снова он о чёмто меня спрашивал.

Но тут я уже не мог понять, что ему от меня нужно, и опять недоумённо пожал плечами. Безрезультатно позадавав мне ещё несколько вопросов, мужчина протянул ко мне свои руки, от которых почувствовал лёгкое жжение в голове, а в комнате ощутимо потянуло холодком. Больше вроде как ничего не произошло. Бородач был явно озадачен и принялся ходить по комнате взадвперёд, периодически теребя себя за бороду, потом чтото буркнул себе под нос и оставил меня в одиночестве, удалившись из помещения.

Через некоторое время снова скрипнула дверь, и ко мне склонился совсем молодой подросток с длинным красным шрамом на юношеском лице. Он немного ослабил удерживающие ремни, стягивая с меня штаны и подкладывая под меня нечто, явно служащее медицинским судном. Что ж, намёк понятен, значит, не будем строить из себя неизвестно что, крепясь из последних сил. После того, как «медбрат» унес результаты моего облегчения, зашла совсем маленькая девчушка, которая взялась кормить меня деревянной ложкой. Что это была за еда – трудно сказать. Немного сладковатая, немного солоноватая жидкая каша с какимито незнакомыми приправами, практически без запаха. Однако желудок отнёсся к ней весьма благосклонно, принимая её как ту самую «манну небесную». Ну да, сколько ж днейто не ел, собственно. Каши было немного, впрочем, после нескольких дней болезненной голодовки много и нельзя, а после в меня почти силой опять влили ту горькую гадость, от которой быстро задремал с мыслями о том, что – «несмотря на все странности и непонятности, жизнь, кажется, постепенно налаживается».