По следам героев

Прошли годы. Однажды мне пришлось побывать в доме, что на площади Свободы. Здание новое, обжитое уже. Вдруг вызывают меня сменить кран (я работал тогда в домоуправлении сантехником). Вечером хозяева дома. Торкнул дверь — открыто. Захожу. На мягком диване полулежит человек, словно отрешён от всего мира. Телевизор смотрит. Я узнал его: Гали-батыр! Да ещё дорогую люстру засветил. Оказывается, зажигает, чтобы из окон падал на улицу свет. Пусть, мол, большой дом освещается ровно и людям светит. Я поверил. А как не поверить: в коридоре, кухне и даже в спальне установлены продолговатые, величиной с добрую книгу, с широкими клавишами выключатели. Не надо ощупью искать, нажал ладонью — свет зажёгся.

Разговорились. Выяснилось: хозяин речист. Куда там профессору до него! Только ему в рот и смотришь. А голова — хоть министром ставь, в грязь лицом не ударит.

Оказывается, Гали-ага двадцать пять лет проработал руководителем в артели слепых и глухонемых. В этом году, когда ему исполнилось шестьдесят лет, вышел на пенсию, хоть мог это сделать раньше. И сейчас не лежит на боку, рассказывает молодёжи о войне, боевых товарищах, о жизни. Опыт у него большой. 9 мая выступал перед студентами, 22 июня побывал в воинской части, летом не раз встречался с пионерами. И на следующую пятницу приглашён на встречу.

Хотя во время выступления заслушаешься Гали-батыра, он не хвастун. Он никогда не говорит: «я», скажет: «мы» или «вместе с народом». Очень скромный. Я это потому говорю, что много лет знаю его, встречаюсь, бываю у них. Короче, наш Гали — настоящий человек. В моём представлении он, как меч булатный: гнётся, но не ломается, рубит самое крепкое, а сам не сдаётся, не тупится. Отчего это так бывает? Скажи-ка мне, друг.

Я думаю, секрет тут в двух причинах. Во-первых, Гали-батыр рано остался сиротой, испытал в жизни всякое. Он тысяча девятьсот четырнадцатого года рождения. Родился в бедной крестьянской семье в Шарлыкском районе Оренбургской области — всего в пяти километрах от родной деревни Мусы Джалиля, в местечке Сарманай. Когда умерли родители, воспитывался в детдоме. Ещё безусым юнцом вступил в комсомол, воевал с басмачами. А в сорок первом пошёл защищать Родину добровольцем…

Вторая причина — Нургали Галиев коммунист. Он вступил в партию в самую тяжёлую пору, когда наши войска оставляли один город за другим. Тогда было туго, а он вступил, чтобы сражаться и бить врага без пощады. Если бы он был человеком, который дрожит за свою шкуру, разве мог пойти на это? На такое способны лишь люди с львиными сердцами, которые признают и ценят, справедливость, выше всего на свете ставят дело народа.,

Но говорят: и на солнце есть пятна. Я таки раскрыл одну ложь батыра, которую он повторял не раз. Раскрыл! И в оправдание он не смог ничего сказать. А что скажешь, когда всё подтверждается документом! Есть печать, подписи…

Случилось это так. Помнишь, я только что говорил, что он дома расположился перед телевизором и засветил люстру? Когда я ходил чинить кран. Вспомнил? Ну вот, мы разговорились, познакомились ближе, потом стали друг к другу и в гости ходить. С Гали-батыром мы были откровенны: он знал буквально всё обо мне, я — о нём. И всё-таки он, добрая душа, оказывается, кое-что скрыл…

Однажды меня пригласили в школу — потекла у них там водопроводная труба. Закончил я работу, собрал инструмент и уже ступил к выходу, как взгляд мой упал на афишу. На ней крупно чёрным по белому написано: «Сегодня в пять часов вечера в комнате трудовой и боевой славы школы состоится встреча с Героем Советского Союза Нургали Мухаметгалиевичем Галиевым».

У меня глаза на лоб полезли. Думаю: не ошибся ли? Может, однофамилец? Тёзка? Тогда как объяснить то, что совпадает и отчество?

Меня охватило любопытство буквально с головы до пят. На третий этаж без крыльев, а взлетел. Разыскал комнату славы, тихонько открыл дверь и на цыпочках прошёл за заднюю парту. Вытягиваю шею, гляжу. Да, за столом, накрытым красным кумачом, сидит он, Гали-батыр. А когда начал говорить, жестикулируя, Золотая Звезда на груди засверкала. Ей-богу, я даже икать начал. Раньше это случалось, когда много смеялся. А на этот раз вовсе без смеха… Наверное, нервы. Как тут не будешь нервничать: столько раз сидели вместе, беседовали, а он, изменник, скрыл от меня, что Герой. Скрыл! Хоть бы словом когда обмолвился! Нет, ни намёка. Подавив распиравшую меня злость и досаду, я прислушался к его речи. О чём он разливается перед детьми? Уж не думает ли, что им по молодости всё сойдёт? А он и тут о себе — ни слова. О товарищах речь. Как да что. Слушаю в оба уха, куда выведет.