По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Озармас велел накрыть стол прямо в кунацкой. Жунид от выпивки отказался, и хозяин один почти опустошил пол-литровую бутылку водки. Однако он не пьянел, и его хитроватые глазки все время как бы ощупывали Шукаева. Говорил он неторопливо, изредка поглаживая бородку, подстриженную клином. Жунид с первой встречи с Тугужевым не мог отделаться от мысли, что он его где-то видел. И только когда Озармас, плутовато прищурившись, напомнил о краже в поезде, Шукаев вспомнил. Ну конечно! Озармас Тугужев — владелец фибрового чемодана! Потом разговор перешел на недавние события. Завхоз рассказал, что сейф, который сегодня пришлось открывать Жуниду, правление получило в обмен на скакового рысака. Колхоз «Красный Октябрь», помимо полеводства, занимается и разведением верховых лошадей лучших скаковых пород. Ежегодно двадцать коней идет на поставки Красной Армии.

Озармас с видом знатока перечислял достоинства и изъяны карабаира, арабстана и гунтера[10], лестно отозвался о знаменитой кабардинской лошади, а когда узнал, что Жунид в детстве помогал отцу-табунщику, рассыпался в любезностях по адресу человека, который понимает толк в лошадях.

Весь вечер Жунида не оставляло впечатление чего-то наигранного, чужого, исходившего от его собеседника. Казалось, вот сейчас он сбросит маску, и появится совсем другой Озармас, настоящий…

«И зачем ему такой громадный дом на троих?..» — подумал Жунид и… заснул.

Разбудил его пронзительный звон будильника, с которым Шукаев не расставался во время своих служебных поездок из опасения проспать, что с ним нередко случалось.

Ставни были открыты. Солнце заливало комнату. Увидев возле кровати на полу таз и кумган[11], а на стуле полотенце и мыло, он умылся, привел себя в порядок и вышел в прихожую. В это время послышался шум мотора: во двор въезжал старенький легковой автомобиль. Не успел Жунид выйти, как на пороге показался мужчина в форме сотрудника ОГПУ с двумя шпалами в петлицах плаща.

— Степан? — узнал Жунид Ляпунова. — Какими судьбами?

— Здравствуй! — удивился тот. — Ты-то здесь зачем?

— Вчера приехал в командировку. Ночевал в этом доме…

— Очень кстати — поможешь мне. А теперь — где хозяин?

— Наверное, здесь, — показал Шукаев на среднюю дверь.

В этот момент она открылась, и на пороге появился Тугужев. Лицо его расплылось в улыбке при виде Ляпунова.

— Входи, начальник… добрым гостем будешь!.. Ляпунов протянул бумагу:

— Едва ли из меня сейчас получится добрый гость. Вот ордер на ваш арест.

— Какой арест? Где права взял? Не имеешь никакой права! — мгновенно изменив выражение лица, вскипел Озармас.

— Спокойно! — предупредил Ляпунов. — Имею право. Вы обвиняетесь в распространении листовок антисоветского содержания и хранении оружия, используемого с подрывными целями!

Озармас вдруг снова переменил тон. Лицо его сделалось глубоко обиженным.

— Зачем, начальник, так говоришь? Зачем позоришь моя голова? Разве на ней нет шапки? Докажи сначала, потом позорь!

— Алферов, Эдиджев! — крикнул Ляпунов. Со двора вошли двое. Гамар кивнул Жуниду.

— Возьмите понятых, — продолжал Ляпунов, не удостаивая Озармаса взглядом, — и самым тщательным образом обыщите двор. Обшарьте каждый уголок. А мы с товарищем Шукаевым будем в доме.

На веранду вышли Рахма и ее мать, испуганно оглядывая приезжих. Озармас цыкнул, и они ретировались на кухню.

Пока Ляпунов и Шукаев обыскивали дом, завхоз под присмотром конвоира сидел на веранде.

Осмотрели все комнаты, перебирая каждую вещь, выстукивая стены и потолок, но ничего не могли обнаружить. Шукаев обследовал половицы, но не нашел никаких следов тайника.

Обыск не дал результатов. Огорченный Ляпунов принялся перелистывать книги, снятые с этажерки, и письма, извлеченные из уже знакомого Жуниду фибрового чемодана..

— Этого я не разберу, — сказал Степан Степанович, — протягивая письма Жуниду. — Наверно, по-адыгейски. Прочитай.

— Сейчас, — Шукаев взял письма и, подойдя к окну, стал читать.

— По-моему, обыкновенная домашняя переписка, — сказал он через некоторое время, просмотрев большинство конвертов. — Хотя, подожди… вот, кажется, нечто интересное…

— О чем там? — спросил Ляпунов, подойдя и заглядывая к нему через плечо.

— Одну минуту, дочитаю…

Письмо было адресовано Рахме. Жунид перевел Ляпунову его содержание, стараясь сделать это как можно точнее.

«Здравствуй, Рахма! — писал неизвестный отправитель (в конце письма не было подписи). — Семь месяцев учусь. Надоело. Одни фрайера в этом торговом техникуме. Девчонок таких красивых, как ты, нету. Так что никакой марухи я себе не завел. Никому не верь, заливают тебе. Братца своего старшего кляну. Он ведь меня заставил. Все, говорит, теперь учатся. Станешь человеком. Завмагом станешь. А на шайтана мне это? Деньжата у меня и так водились, ты знаешь. С тех пор, как братан выздоровел, еще больше стал придираться: «Не пей, не гуляй!» Как в Хантук приеду, так и начинается старая песня. Один раз приезжал Пако (хотя ты его не знаешь. Только я так его называю). Кирнули мы с ним крепко.