По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Антонина Михайловна встретила гостя в коридоре. Суховатая, стройная, в безукоризненно сшитом панбархатном платье темно-малинового цвета, она казалась гораздо моложе своих сорока пяти лет. Пенсне в позолоченной оправе придавало ее строгому, слегка напудренному лицу язвительное выражение. Скромный дорожный наряд, в котором она ехала в поезде вместе с женой Ивасьяна, не шел ни в какое сравнение с ее теперешним изысканным туалетом. Да и присутствие в этом дальнем углу Краснодара всех попутчиков жены Ивасьяна тоже наводило на размышления.

Тигран Вартанович, по старинке поцеловав хозяйкину холеную руку, подумал об этом и усмехнулся.

— Прошу вас, дорогой, — жестом показала она в глубь коридора. — Пойдемте в кабинет. А вы, Борис, пожалуйста, развлекайте гостей.

В гостиной по-прежнему кто-то музицировал. Вдруг звуки оборвались, послышался оживленный говор, смех, и заиграла гармоника. Мелодия была простенькая, плясовая.

— Кто играет? — спросил Ивасьян, входя в. Сверкающий чистотой зубоврачебный кабинет Воробьевой.

— Зулета, — улыбнулась Антонина Михайловна. — Знаете, она быстро делает успехи. Вообще-то она довольно глупа, но как раз это мне нравится в ней больше всего. Понимаете?

Ивасьян кивнул, улыбаясь, подумал: «Тертая баба. Ей бы полком командовать. Властная, умная» Из кабинета маленькая, почти незаметная дверь, выкрашенная под цвет панелей, вела в небольшую комнатку, обставленную дорогой мебелью. Полированный, красного дерева секретер со множеством отделений, массивный, обтянутый сафьяном диван, старые и, очевидно, подлинные картины в дорогих золоченых рамах, фарфоровые безделушки на полках застекленной изящной горки, — все, казалось, понатащили сюда из антикварного магазина.

Ивасьян бывал тут не раз и, привычным движением отодвинув от стены качалку с плетеными сиденьем и спинкой, уселся в нее, не ожидая приглашения.

— Сейчас я позову их, — сказала Антонина Михайловна.

— Подождите. Кто приходил к вам?

— Когда?..

— Да вот недавно… лечить здоровый зуб…

— Вам Клава сказала?

— Да.

— Алферов. Помощник вашего Ляпунова.

Тигран Вартанович побледнел.

— Быть не может! Каким образом вы узнали?

— Он приходил еще. Его узнала Зулета.

— А может, — случайный визит? Насколько мне помнится, Алферов живет в вашем районе?

Антонина Михайловна пожала плечами и, сев на диван, закинула ногу на ногу. Мелькнуло что-то розовое Она спокойно одернула платье.

— Не знаю. Я не берусь утверждать определенно, что зуб у него здоровый. И все-таки мы должны быть готовы ко всему. Я думаю, нужно…

Открылась дверь, и в комнату вошли двое Один — высокий, худощавый, лет сорока, в черном потертом костюме Мешки под глазами и красноватый нос выдавали его пристрастие к «зеленому змию». Звали его Муталиб Акбашев. Второй — такого же роста, но гораздо плотнее, с черными щегольскими усиками и гривой седеющих волос Это был Шагбан Сапиев, экспедитор облпотребсоюза.

— Честь имею, Тигран. — Человек в черном костюме старомодно поклонился и сел рядом с Воробьевой. — Давненько не виделись. То, что я обещал, привез, — добавил он, понизив голос, — Возьмешь свою долю у Антонины Михайловны…

— Хорошо, — сказал Ивасьян, здороваясь с Сапиевым. — Ты же, кажется, должен быть в Тахтамукае, Шагбан.

— Меня вызвала Антонина Михайловна телеграммой, — ответил Сапиев. Голос у него был сухой, надтреснутый. Когда он говорил, казалось, выдвигали ящики старого рассохшегося комода. — Насколько я понимаю, обстановка накаляется?..

Разговор, состоявшийся между этими, такими разными с виду, людьми, трудно было понять непосвященному. Имел он одну бросающуюся в глаза особенность: никто из присутствующих не называл вещи своими именами. Следуя раз и навсегда установленному правилу, они понимали друг друга с полуслова, с полунамека.

Речь шла об Алферове, сотруднике ОГПУ, неведомо почему обратившемся впервые за эти полтора года к Антонине Михайловне, о сводном брате Шагбана Сапиева, попавшем в неприятную историю в Тахтамукае, о возросшей подозрительности Дыбагова к Ивасьяну, о каких-то деньгах и, наконец, о шурине Шукаева Зубере Нахове.

Когда хозяйка предложила перейти в гостиную, чтобы сесть за стол, Ивасьян и Муталиб Акбашев задержались в дверях кабинета.

— Все плохо, Тигран,— негромко сказал Акбашев. — Надо кончать. Надоело мне вечно жить в страхе, все чего-то бояться…

— А что делать?

Акбашев наклонился к уху Ивасьяна и зашептал. Выслушав, тот задумался. — Ну?

— А люди надежные?

— Абсолютно. Сам проверял… и все договорено. Они еще месяц простоят в Новороссийске…

— Что вы там застряли? — послышался голос хозяйки.

— Идем!

…В гостиной с «молодежью» оставался Митрофан Филиппович Воробьев, заготовитель тарной базы Новороссийского порта и муж Антонины Михайловны. Наезжал он в Краснодар несколько раз в году и проводил дома дня по два, по три. Это был маленький полный человек, близорукий и смешной, который умел только поддакивать, во всем соглашаясь со своей решительной и властной супругой.