По следам карабаира

Через два-три дня после ареста Ивасьяна Степан Степанович Ляпунов знал уже все подробности последних десяти лет жизни и деятельности бывшего поручика белой армии, потом члена партии и начальника угрозыска.

В числе прочих вещей, найденных в его квартире, были часы «Ланжин» с репетицией. На внутренней крышке выгравирована надпись: «Поручику Т. В. Ивасьяну за отвагу и мужество в боях с большевиками - от Главнокомандующего войсками Юга России».

И подпись - «Деникин».

После разгрома добрармии Тигран Вартанович бежал на Украину, где и встретился с Клавдией Дорофеевной. Там он отсиделся, переждал. В Фастове сумел раздобыть кое-какие липовые справки о своих занятиях в 1919-1920 г. г.

Потом они переехали в Лабинск. Здесь, благодаря родственным связям жены, Ивасьян вступил в партию. Некоторое время работал в райотделении милиции, потом получил повышение и перешел в угрозыск.

О прошлом своего супруга и его нынешних преступных связях Клавдии Дорофеевне известно было далеко не все. Она знала только, что Шагбан Сапиев не из трудовых своих сбережений приносит им то продукты с базы, то отрезы на платье или костюмы. Догадывалась, что делается это не бескорыстно. Впрочем, мысли о возможной расплате ее не тревожили. Тигран Вартанович - начальник угро - и этим все сказано.

Зато Клавдия Дорофеевна совсем не была осведомлена, зачем ее супругу зубное золото. Она считала, что пластины его со временем будут проданы и пойдут на укрепление их домашнего очага и семейного благополучия. Вот почему, узнав, что супруг ее собирался один бежать за границу, Клавдия Дорофеевна была разгневана и возмущена до глубины души.

Говорили, правда, что она быстро утешилась, найдя какого-то московского музыканта. Тот якобы увез ее с собой в столицу.

* * *

Борис делал вид, что внимательно слушает веселый щебет Зулеты, возившейся возле плиты, а сам с интересом поглядывал на полуоткрытый шифоньер, стоявший в углу комнаты. Из-под груды белья торчал край желтой кожаной кобуры…

- Не понравилась мне пьеса, - капризно скривила губы Зулета. - Ни за что душить человека… Да и как она могла полюбить такого? Страшный, черный…

- Обаяние, дорогая моя, обаяние, - глубокомысленно заметил Борис, поднахватавшийся верхушек городской культуры. - И потом, Шекспир… вне конкуренции. В одном ты, пожалуй, права: мужчина должен быть привлекателен и внешне…

Он подошел к шифоньеру и, чуть потянув на себя зеркальную дверцу, сделал вид, что рассматривает собственное отражение. Правая рука Бориса, скрытая от Зулеты дверью, юркнула в это время на полку с бельем. Расстегнув кобуру, он вытащил из нее пистолет и ловко сунул в карман пиджака.

- Красивый, нечего любоваться, - направилась к нему Зулета.

- Знаешь, что-то у меня усталый вид, - оторвался от зеркала Фандыров, закрывая шифоньер.

- Ха! Будешь усталый! Ты же не ложишься раньше двух вот уже который день. Как хочешь, а я завтра целый день просплю.

Он легонько ущипнул ее за тугой локоток и подошел к столу.

- Ну, скоро твое мясо будет готово? Я голоден, как волк..

- Все мужчины нетерпеливые, - сказала Зулета.

- Только мужья. Любовники умеют ждать…

Зулета нахмурилась. Она не любила, когда вещи назывались своими именами. Она еще не привыкла к своей новой роли. Связь с Борисом с одной стороны льстила ее самолюбию, помогала избавиться от скуки и одиночества, чего Зулета боялась больше всего на свете, а с другой, - вызывала угрызения совести. Все-таки это была ее первая измена Жуниду. А тут еще пьеса. Конечно, Жунид не Отелло, и он вернется еще не скоро, но все же мысль о его приезде и о возможном объяснении угнетала Зулету. Шила в мешке не утаишь. Соседи несколько раз видели Бориса. Кроме того, отдавшись на волю волн и находя своеобразную прелесть в той бездумной и не очень-то нравственной жизни, которую она вела, Зулета и не помышляла о полном разрыве с Жунидом. Может быть, она по-своему даже любила его. Но кто виноват, что он такой серьезный, такой правильный?.. Принципы, которым он следовал всю жизнь, казались ей смертельно скучными…

- О чем загрустила? - спросил Борис, привлекая ее к себе.

Зулета высвободилась и поставила на стол миску с дымящейся бараниной.

- Все. Можно ужинать. Нет, - запротестовала она, увидев бутылку вина, которую он достал из кармана пальто. - Сегодня я не стану пить…

- Дала обет воздержания?

- Какой еще обет?

- Ну, зарок дала, слово.

- Просто не хочу.

Разговор у них сегодня не клеился. Борис все выспрашивал о Жуниде, о деле, которым он сейчас занимается. Зулета злилась - меньше всего сейчас она была расположена говорить о муже, а тем более - с Борисом…

Она почти не притронулась к еде и грызла орехи.

- Ты похожа на белку, - порозовев от выпитого вина, сказал Борис. - А зубы у тебя, по-моему, мелкие, как у грызуна. Ну-ка покажи, ну покажи…

- Что я тебе, лошадь?! - не на шутку рассердилась Зулета и встала из-за стола. Настроение было вконец испорчено.

- Чего ты дуешься? - пожал плечами Борис.

В дверь громко постучали. Зулета изменилась в лице.