По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Последний день нашего пребывания в Худжирте заканчивается соревнованием в стрельбе. Целью служит небольшая верблюжья кость, поставленная на расстоянии 50!Метров от стрелков. Рано утром 18 мая укладываем свои чемоданы — и снова в путь. Главный врач не прощается, уверяя, что ему тоже надо куда-то поехать по пути с нами. Его машина идет впереди, затем останавливается и ждет нас у пограничного столба на рубеже Худжиртского сомона. Из-под сиденья машины появляются архи — монгольская молочная водка — и стопки. Главный врач поднимает тост за успех нашей работы, мы благодарим его за сердечный и дружеский прием. Выпиваем прощальную чарку, главный врач обнимает нас, и обряд расставания заканчивается традиционным рукопожатием: протягивая правую руку, полагается поддерживать ее локоть левой. Мотор пыхтит, мы машем рукой гостеприимному хозяину, и машина трогается. Встречам и расставаниям, обмену подарками и вообще всему, что касается общения между людьми, монголы придают гораздо больше значения, чем мы. Этим и объясняется торжественность таких общений.

Поднимается такой сильный ветер, что наш грузовик с трудом продвигается вперед. Затрачиваем полтора часа, чтобы добраться до берега Орхона, следуя теперь не той дорогой, что накануне. В середине огромной, широко раскинувшейся долины чернеет обширный массив распаханных земель. Наша машина пожирает километр за километром, и вот мы уже различаем вдали множество маленьких белых предметов. Перед нами белая четырехугольная крепостная стена, а на ней на расстоянии восьми-десяти метров друг от друга маленькие пирамидальные субурганы — священные символы буддизма. На каждой стене выстроилось по 20–25 таких пирамидок, а на каждом из четырех выдающихся углов еще по две. Толстые стены обращены к четырем сторонам света; ворота в форме трапеции очень напоминают древнеегипетские. Виднеются изогнутые линии черепичных крыш, расположенных за стенами строений. Из находящейся неподалеку юрты выходит ее хозяин и говорит нам, что стучать надо в восточные ворота. Тяжелые створы открываются: перед нами развалины Эрдени-Цзу, одного из самых древних и почитаемых монгольских монастырей.

Посередине огромного четырехугольного двора стоит высокая белая с золотом пирамида — Золотой Субурган. Собственно говоря, такие пирамиды выполняют у буддистов ту же функцию, что и крест у христиан. Где бы ни жили буддисты, можно найти такие пирамиды, от самых маленьких из глины до колоссальных каменных сооружений высотой чуть не с гору. Храмы ими переполнены; сделанные из простых, а иногда из благородных металлов и драгоценных камней пирамидки (чаще их изготовляют из более дешевых материалов) встречаются в кочевых юртах и постоянных жилищах верующих. Возведение таких сооружений считалось священной обязанностью верующих буддистов, и богачи соперничали между собой, кто построит пирамиду побольше и покрасивее. Сооружение субурганов началось с очень древних времен. Упоминания о тих можно найти в «Притчах о мудрецах и глупцах». Текст этих притч примерно в VI веке нашей эры был переведен с тибетского языка на монгольский, а еще раньше с китайского на тибетский. Но и китайский текст в свою очередь был переведен с одного из языков Центральной Азии. Первоисточник надо искать в Индии, хотя оригинальный санскритский текст утерян. Вот что рассказывается в «Притчах»:

Случилось однажды, что царь собрал свое войско и отправился на поимку чудовищного Ангулмали, носящего на голове венец из человеческих пальцев. Путь воинов проходил мимо рощи царевича Илагукчи. Здесь на острове жил монах, уродливый карлик с чарующим голосом. Воины услышали доносящееся из часовни пение и, позабыв об усталости, готовы были бесконечно внимать голосу карлика. Слоны и лошади, навострив уши, слушали чудесное пение и отказывались продолжать путь. Царь, подивившись тому, что слоны, и лошади заупрямились, велел разузнать, в чем дело. Ему доложили, что животные зачарованы чудесным пением, поэтому и не трогаются с места. Тогда царь сказал:

— Если животные, родившиеся от существ с согнутой спиной, так очарованы этим голосом, что же должен сказать я, родившийся среди людей? И мне угодно послушать пение.

Царь въехал в рощу царевича Илагукчи, сошел со слона и, отстегнув саблю, положил ее вместе с зонтиком на землю. Затем он предстал перед светлым ликом Будды и, склонившись перед ним, держал такую речь:

— Кто этот сладкоголосый монах? Хочу увидеть его и одарить: пожалую ему 40 тысяч каршапанов.

— Не торопись с посулами, посмотри сначала на того, кого ты хочешь одарить, — ответил Будда. — Когда ты его увидишь, не захочешь дать ему и одного каршапана.

И, правда, увидев безобразного, сморщенного карлика, царь позабыл о своем намерении. Он преклонил колена пред Победоносно Усопшим и спросил:

— Этот монах безобразен и мал ростом, но голос у него чудесный. Что же совершил он в прошлой жизни, за что несет такую кару?

И Будда ответил:

— Если хочешь узнать и запечатлеть в своей памяти эту историю, я поведаю ее тебе…