По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

В старые времена сыновей при женитьбе не отделяли. Раздел имущества производился только после смерти отца. Первым получал свою часть наследства старший сын, который и становился главой семьи, но дома оставался самый младший. Подобный порядок наследования известен еще со времен Чингис-хана: самый младший брат хана унаследовал коренной юрт — долину Орхона — Селенги, но трон великого хана достался не ему.

При совместных трапезах еду в первую очередь подносят мужчинам и мальчикам.

Когда умирает хозяин, его кладут на особое, специально для этой цели изготовленное ложе. Покойнику обмывают лицо и руки, и он трое суток остается в юрте. Лицо его обращено на запад, а так как он не должен видеть живых, то правую его ладонь кладут на глаза. Трое суток вход в юрту для всех запрещен, а затем лама указывает, куда надо отнести тело. Покойника кладут на землю, зажигают около него костер, посыпают вокруг почву солью и оставляют в степи одного.

Мы проговорили до половины второго ночи. Наши собеседники с увлечением рассказывали нам обо всем. Они сами проявляют большой интерес к сбору народных традиций.

На следующее утро после того, как сказитель продиктовал Каре две последние народные песни, мы укладываем багаж — и снова в путь. Вскоре наша машина въезжает в длинную извилистую долину, и здесь за одним из многочисленных поворотов перед нами вдруг открывается сказочный вид: мы попадаем в царство драгоценных камней. Склоны окаймляющих долину гор пестрят разноцветными скалами и камнями — лиловыми, красными, зелеными, коричневыми, черными, синими, белыми. Краски чередуются пятнами и полосами. Лучи клонящегося к закату солнца заставляют еще ярче играть эту щедрую палитру. Останавливаем машину и принимаемся собирать чудесные камешки. Вверху на склоне горы — каменоломня. Через час снова попадаем в пустыню; дорога едва приметна среди песка; направление указывает телеграфная линия. Встречаем бригаду рабочих, натягивающих провода.

Более часа едем голой пустыней, пока на нашем пути не начинает попадаться все больше бледной и сухой травы. Это признак приближения к оазису. Вскоре вдали показываются маленькие глинобитные строения. Плоские крыши и растрескавшиеся стены напоминают жилища африканских оазисов. Это и есть Хасагт-Джаргалан. Цвет кожи у местных жителей более темный, чем обычно у монголов. Перед глинобитными домиками стоят на привязи верблюды. Деревушка приютилась у маленького ручья Думд (Средний) — Джаргалан шириной не более фута. По краям тянется полоска зеленой травы шириной в три-четыре шага. А дальше опять сухая растительность, постепенно теряющаяся в пустыне. Эта деревня — сомонный центр; здесь две начальные школы, где преподают семь учителей, мясокомбинат и магазин. Но самое поразительное в пустыне зрелище — это 530 гектаров возделываемых поливных полей, засеянных ячменем, рисом, картофелем и кукурузой. Поля разбиты чуть подальше у подножия гор. Нас живо интересует население и состав поголовья скота в этой пустынной местности. В 610 юртах проживают более 2 тысяч человек. Здесь пасется 5,3 тысячи верблюдов, 8,5 тысячи лошадей, 2,8 тысячи голов крупного рогатого скота и яков, 28 тысяч овец и 27 тысяч коз. На территории сомона в пустыне и оазисах вырыто для водопоя 400 колодцев, чуть ли не по одному на каждую аратскую семью. Но воды в колодцах мало и приходится часто перекочевывать от одного источника к другому.

Нас с гордостью приглашают в новую просторную юрту. Это так называемая Красная юрта, или уголок культуры, где местные пастухи могут почитать газету, журнал, книгу, послушать радиопередачу. На стенах Красной юрты — выставка фото, показывающих жизнь теперешней Монголии. Рассматривая ее, с изумлением видим наши собственные изображения, заснятые столичным фотографом. Попали они сюда как свидетельство монголо-венгерской дружбы. Этого мы, действительно, никак не ожидали здесь найти. Хозяева радуются нашему удавлению, а мы теперь понимаем, что они узнали нас по карточке, не получив официального извещения о приезде, так как буря порвала телеграфные провода.