По следам конквистадоров

Он охотно брался за все, что могло принести ему хотя бы ничтожный заработок и потому деловые отношения с ним у нас завязались с первого дня знакомства: узнав, что мы ежедневно потребляем литров двадцать молока, он предложил регулярно его доставлять по самой скромной цене, и с немецкой пунктуальностью привозил из своего села, проделывая в каждый конец по двадцать километров. Вскоре он начал возить и хлеб, который нам взялась выпекать его жена; потом стал поставлять и мясо.

Когда кто-нибудь хотел купить лошадь, менонит быстро находил подходящую и по цене, и по качествам. Здесь все ездили на местных «креольских» седлах, с моей точки зрения очень неудобных, — я выразил желание приобрести английское, и он его в скором времени разыскал, так же, как и дамское для моей жены. При его помощи купили мы телеги и многое другое. Конечно, на всех этих сделках он кое-что зарабатывал, но жизнь на каждом шагу показывала, что без его посредничества все это стоило бы нам много дороже. Словом, зная все и всех в этом районе и будучи, не в пример нам, деловым и расторопным человеком, Корнелий Васильевич оказался нашим добрым гением и судьба его за это вознаградила: к тому времени, когда мы окончательно обанкротились (не по его, конечно, вине), он, благодаря тому, что на нас заработал, прочно встал на ноги.

Стоит рассказать и еще об одной встрече с земляками, тем более, что она хорошо иллюстрирует нравы колонизаторов и то общее положение, которое существовало в среде русских старожилов Парагвая.

Однажды кто-то нам сообщил, что в Концепсион приехала новая партия русских колонистов. Генерал был в отъезде и мы, чрезвычайно удивленные, немедленно отправили в город двух человек, чтобы узнать, кто это такие. Выяснилось, что действительно накануне туда прибыла небольшая группа русских крестьян из Литвы с целью осмотреть этот район и приискать место для поселения. Но привезла их другая организация, которую возглавлял конкурент Беляева, полковник Булыгин. По распоряжению последнего, в дом, где остановились эти крестьяне, наших представителей самым бесцеремонным образом не впустили и были приняты все меры, чтобы никаких встреч и разговоров между нами не допустить.

Несколько дней спустя, в порядке осмотра окрестностей, эта группа посетила агрономическую школу. Все мы сидели на балконе и во дворе, когда туда вошло человек пятнадцать крестьян, державшихся плотно сбитой кучкой. Впереди, с каменным лицом, шагал Булыгин, а сзади его помощник; оба, войдя во двор, демонстративно расстегнули кобуры своих револьверов. Подошли к колодцу, возле которого сидело несколько наших, вытянули ведро воды, попробовали на вкус и потолковали об ее качествах, нас как бы вовсе не видя. Булыгин — кадровый офицер и первопоходник, прекрасно зная, что и мы все офицеры, тоже нас «не замечал» и не поздоровался даже с Кермановым. Он был «эрновской» ориентации и тех, кто вольно или невольно соприкоснулся с генералом Беляевым, за рукопожатных людей, очевидно, не считал. Кроме того, он, разумеется, не хотел допустить никакого обмена мнениями между нами и своими подопечными, ибо при этом легко могло выясниться, кого из нас больше надули. Когда я все же улучил удобную минуту и обратился к одному из литовских крестьян с каким-то вопросом, тот испуганно оглянувшись ответил: «Нам говорить с вами не велено, а кто не послухает, тому не дадут земли».

Было забавно и грустно наблюдать эту постыдно-нелепую сцену, особенно являясь не простыми ее свидетелями, а, так сказать, «товаром», из-за которого эти своеобразные дельцы ломали друг с другом копья.

Эта булыгинская группа тут ничего подходящего не нашла и уехала в район Энкарнасиона, где основала колонию «Балтика».

Думаю, что из моего повествования читателю уже вполне ясна подоплека русской колонизации в Парагвае: она проводилась с кондачка, безответственными и достаточно беспринципными дилетантами, которые все свои усилия направляли на то, чтобы так или иначе, не останавливаясь даже перед прямым обманом, завлечь своих соотечественников в Парагвай и поскорее приткнуть на землю, а дальнейшая судьба этих колонистов их фактически не интересовала. Пресловутая «станица имени генерала Беляева», вся построенная на лжи и существовавшая только в рекламе, служит тому достаточно убедительным примером. И если некоторые русские колонии тут все же выжили и окрепли, этим они обязаны кому и чему угодно, только не таким колонизаторам.

Для сопоставления скажу несколько слов о том, как в этих странах проводилась колонизация японская.